Сбитый турецкими истребителями F-16 на сирийской границе российский бомбардировщик Су-24 - это не военное решение, а политическая попытка остановить невыгодное, с точки зрения Турции, развитие процесса урегулирования конфликта в Сирии, считает Гюнтер Зойферт (Günter Seufert), специалист по Турции, работающий в берлинском фонде "Наука и политика". Отношение правящей элиты в Анкаре к террористам "Исламского государства" (ИГ) Зойферт назвал амбивалентным, а в качестве доказательства привел недавний теракт в столицы страны.

DW: Что лежит в основе трений между Россией и Турцией, которые привели к сбитому Су-24?

Гюнтер Зойферт: Мне кажется, сначала нужно восстановить в памяти то, что предшествовало инциденту. Турция на протяжении многих лет старалась выстроить с Россией хорошие отношения. Мы можем вспомнить, как Турция отреагировала на украинский кризис и не стала поддерживать санкции Европейского Союза, наоборот, постаралась увеличить торговый оборот с Россией. Можем вспомнить и Грузию в 2008 году, когда Анкара избегала осуждения России, вела себя очень сдержанно и не торопилась пропускать американские корабли в Черное море.

Наконец, если мы осознаем, как давно обе страны проводят в Сирии противоположную политику (Россия - поддерживая Башара Асада, а Турция - делая все для его свержения), иными словами, как долго Турция пыталась сохранить хорошие отношения, то сам вопрос становится еще более острым.

Мы знаем, что решение о том, чтобы сбить самолет, было политическим. Почему политическим? Во-первых, до этого уже был целый ряд нарушений воздушного пространства Турции со стороны России, но, с другой стороны, аналогичные нарушения на границе Греции и Турции происходят регулярно, почти каждый месяц, и там самолеты не сбивают.

- Но ради чего?

- Думаю, что решение было принято потому, что Турция со своим курсом в отношении Сирии чувствует себя загнанной в угол. Мы знаем, что Анкара долгое время делала попытки создать так называемую бесполетную зону к югу от своей границы. Но эту идею отверг Обама, она потеряла актуальность после того, как Россия вступила в военную операцию в Сирии.

Одновременно с этим мы видим, что международные игроки склоняются к необходимости переходного периода в Сирии с участием Башара Асада, в то время как Турция вместе с Саудовской Аравией и Катаром продолжает настаивать на его уходе. Анкара, как мне кажется, поняла, что формируется общая стратегия в сирийском кризисе, противоречащая ее намерениям. Сбитый самолет - попытка остановить это развитие, потому что таким образом Анкара вносит раскол в потенциальную международную коалицию.

- Какие еще интересы Турции в Сирии противостоят российским интересам?

- В прошлом у Турции были очень напряженные отношения с Сирией. Споры были вокруг турецкой провинции Хатай, чью принадлежность Турции Сирия никогда не признавала, потом были конфликты из-за воды из Ефрата, из-за того, что лидер Рабочей партии Курдистана (РПК) Оджалан скрывался на сирийской территории. Отношения изменились только с провозглашением нового турецкого курса в отношении Ближнего Востока и после того, как Дамаск выдал Оджалана.

В этой новой политике Сирии отводилось центральное место. Это был период сближения: совместные правительственные консультации, сотрудничество спецслужб и армии. Турция попыталась усилить свое влияние в Сирии, используя ее как отправную точку в создании новой Турции - региональной державы на Ближнем Востоке. Но когда началась гражданская война, и Анкаре не удалось убедить Башара Асада в необходимости реформ, турецкие власти очень быстро сменили стратегию, ориентируясь теперь уже на отставку Асада.

Но Турция никогда не отказывалась от своей цели - образ Турции, крепко обосновавшейся на Ближнем Востоке, стал пользоваться слишком большой популярностью у турецких избирателей.

- Российский президент косвенно обвинил Турцию в покупке нефти у террористов из "Исламского государства". Есть какие-то основания у этих обвинений?

- Я только знаю, что на протяжении уже многих месяцев поступают сообщения о том, что есть временные трубопроводы малой пропускной способности в сторону Турции, которые долгое время работают с молчаливого, неофициального, естественно, согласия турецких пограничников и спецслужб. Я не могу утверждать, что есть автоколонны, движущиеся в Турцию, но эта страна давно считается главным потребителем нефти ИГ, равно как и транзитной страной для торговли антиквариатом, которой занимается ИГ.

- Многие политики, часто не под запись, говорят, что Турция борется против ИГ вполсилы, потому что ИГ ослабляет позиции курдов, с которыми Турция враждует. Насколько циничен политический курс Анкары?

- Думаю, что нужно видеть всю глубину проблемы. Турецкое правительство - как президент, так и премьер - не смогли признать, что теракты на территории самой Турции, включая взрывы в Анкаре, вне всяких сомнений, надо приписать ИГ. До сих пор два ведущих политика страны говорят, что это, мол, удары "террористического объединения" РПК и ИГ при попустительстве режима Асада - если кому-то, конечно, удастся представить себе такое сотрудничество.

Это показывает, насколько амбивалентным является отношение к ИГ со стороны Турции. К этому надо добавить, что турецкие бомбардировки в Сирии в 80-85 процентах распространяются на позиции курдов в северном Ираке и в самой Турции, и только оставшиеся 15-20 процентов - по позициям ИГ. Курды, таким образом, остаются приоритетным врагом. Это схожая позиция с той, которую занимает Башар Асад, который борется преимущественно не с ИГ, а с другими своими оппонентами.

- Турция заинтересована в эскалации отношений с Россией?

- Нет, думаю, нет. Это видно по тому, как сдержанно сегодня высказался Эрдоган. Я думаю, что Турция постарается спустить этот эпизод на тормозах. Особенно после осторожной реакции из Вашингтона, где инцидент, не отменяя принципа солидарности НАТО, был объявлен делом только Турции и России.