С начала года цены на нефть снизились на четверть, курс доллара по отношению к российскому рублю вырос на 40 процентов, евро - на 25 процентов, преодолев в пятницу, 7 ноября, отметку в 60 рублей за евро. При этом инфляция в России, по официальным данным, превысит к концу года 8 процентов. Экономисты ожидают нулевого и даже отрицательного роста ВВП страны. В интервью DW министр экономики гайдаровского правительства, лидер партии "Гражданская инициатива" Андрей Нечаев рассказал о своем видении ситуации в экономике России.

Deutsche Welle: Появление среднего класса в России считается одной из заслуг вашей команды, реформаторов начала 90-х. Сейчас все чаще высказываются опасения относительно того, что средний класс в России под угрозой. Почему?

Андрей Нечаев: Так складывается ситуация в экономике. В этом и в последующие два года мы будем в лучшем случае иметь темпы роста около нуля. В силу девальвации рубля и антисанкций резко выросла инфляция, будет расти она и в 2015 году. Реальные доходы населения стагнируют. В этом году мы будем, дай Бог, иметь их нулевой рост. В следующем - тоже.

- Судя по всему, придется пересматривать бюджет на 2015 год?

- То, что это придется делать, - очевидный факт. Бюджет верстался под более высокие темпы роста и под более высокую цену на нефть - 96 долларов за баррель против сегодняшних 84. Также мы наблюдаем более высокую инфляцию, которую хотя бы частично бюджет должен компенсировать.

Вариантов его пересмотра три: сокращать расходы, залезать в резервный фонд или повышать налоги. Последнее в условиях стагнирующей экономики кощунственно, и наше правительство это понимает, хотя такого рода попытки были. Остается резервный фонд и сокращение расходов. Пока правительство решило пойти по линии урезания федеральных целевых программ и перенесения военных расходов за пределы текущей трехлетки. Расходы, которые планировались на 2015-2017 годы, будут перенесены на 2018 год.

По сути, это то, о чем говорил Алексей Кудрин, и что стало причиной его конфликта с Дмитрием Медведевым, а впоследствии - и ухода из правительства. Если рассуждать стратегически, то, конечно, у нас в последние годы необоснованно росли расходы на оборону. В приоритете было финансирование структур, связанных с обеспеченьем безопасности, и правоохранительных органов. Складывалось ощущение, что мы принимаем бюджеты страны, готовящейся то ли к войне, то ли к революции. Плюс гипертрофирован госаппарат. Вот три позиции, которые можно смело сокращать.

- Какой ваш прогноз по инфляции по итогам этого года?

- В терминах Росстата это 8-8,2 процента. Скорее всего, в реальности будет больше. Дело тут даже не в том, что государственные статистики искусственно занижают инфляцию, просто они медленно пересматривают товарную структуру. У них, скажем, есть позиция "черно-белые телевизоры". На них цены не растут и даже снижаются, и это отражается на общем индексе. Дальше все сильно зависит от социальной группы - структура потребления в разных группах разная, рост цен - тоже. Поэтому инфляцию и называют налогом на бедных: у них возможность поменять структуру потребления очень ограничена.

- Как влияет на людей снижение курса рубля? Оно усугубляет ситуацию?

- Разумеется. По разным рынкам доля импортных товаров составляет от 20 до 100 процентов. Сейчас девальвация рубля по отношению к евро составила порядка 25 процентов, это значит, что автоматически импортные товары стали на 25 процентов дороже.

- Как это сказывается на бизнесе?

- Для импортеров удешевление рубля - это катастрофа. Теоретически оно выгодно экспортерам, но у нас большая часть экспорта - это продажа нефти, и преимущества низкого курса рубля компенсируются снижением нефтяных цен. К тому же значительная часть выручки экспортеров нефти уходит в налоги. Конкурентоспособность отечественных производителей, конкурирующих с импортерами, должна бы при девальвации на 25 процентов вырасти на те же 25 процентов.

Однако и тут есть "но". Если у вас есть конкурентная среда, тогда отечественный производитель борется за занятие ниши импорта. А если ее нет, он просто повышает цены вслед за импортными, что мы и наблюдаем. Отрицательное воздействие падения курса рубля заключается еще и в том, что модернизация производственных мощностей становится чрезмерно дорогой, поскольку в значительной степени она базируется на импортных технологиях.

- Кстати, о российских производителях. Много говорится о том, что им сильно помогают антисанкции. Это так?

- Это из серии "назло маме отморожу уши". Помимо производителей у нас вообще-то еще 143 миллиона потребителей. И по ним антисанкции нанесли колоссальный удар и в смысле инфляции, и в смысле сокращения потребительского выбора. Что касается импортозамещения, то потенциальные возможности для него и правда открываются.

Но и тут есть моменты, которые все нивелируют. С одной стороны, нам говорят, что цены не вырастут, потому что импорт из США и Европы будет замещен импортом из Бразилии, Турции, Египта и других стран. Получается, что речь не идет об импортозамещении российскими компаниям, а о замене одного импорта другим. Это значит, что ничего не меняется, только дорожает логистика.

С другой стороны, производителям вроде бы дают зеленый свет и говорят - замещайте. Но у них нет свободных мощностей, которые могли бы дать резкий скачок производства. Бизнес закономерно задается вопросом: вводить ли эти мощности? Не будет ли эта политика изменена через три месяца? Ведь в этом случае нет смысла вкладывать деньги. Для того, чтобы теленок стал молочной коровой, должно пройти два с половиной года. Инвесторам нужны предсказуемые правила.

- Тогда не ясно, как в таких условиях Россия поднялась на несколько позиций в рейтинге Doing Business?

- Все дело в том, что этот рейтинг по большей части ориентируется на простоту и скорость прохождения определенных процедур. В этом году улучшение произошло за счет того, что, по мнению авторов рейтинга, у нас улучшилась ситуация с оформлением прав собственности на землю и недвижимость. Doing Business мало учитывает основные беды российского бизнеса, главная из которых - коррупция.