Недавние события в Узбекистане на границе с Киргизией вновь обострили дискуссию об активизации экстремистских группировок в Центральной Азии. Примечательно, что параллельно c этим процессом усиливается давление на гражданское общество в центральноазиатских республиках, в частности, в Киргизии, которая ранее считалась наиболее демократичной страной в регионе. В интервью Deutsche Welle руководитель центрально-азиатской программы правозащитного центра "Мемориал" Виталий Пономарев оценивает ситуацию в странах Центральной Азии через призму Узбекистана.

Deutsche Welle: Как, по состоянию на сегодняшний день, обстоят дела с политическими репрессиями в регионе и какая из стран находится в лидерах?

Виталий Пономарев: Наиболее масштабные репрессии – в Узбекистане. То есть, Узбекистан удерживает такое печальное первенство еще с начала 90-х годов и сейчас количество политзаключенных в этой стране - несколько тысяч человек, больше, чем количество политзаключенных во всех республиках бывшего СССР вместе взятых.

После волнений в Андижане в 2005 году произошел некоторый спад арестов над действительными и мнимыми участниками андижанских событий. И вот в середине прошлого года мы зафиксировали увеличение арестов по сравнению с концом 2004 года, конкретнее, к нам поступила информация о более 200 арестованных за вторую половину года, и это еще далеко не полная информация, так как по многим регионам сведений нет. И очень странно, что репрессии стали распространяться на те регионы, в которых до этого они были на минимальном уровне. Например, число арестованных в Каракалпакстане в прошлом году было больше, чем за предыдущие 10 лет вместе взятые.

Подъем репрессий, конечно, еще не достиг такого уровня, как в 2004-2005 годах, но это само по себе вызывает опасения. Потому что один из наших основных выводов состоит в том, что массовые репрессии, развязанные Каримовым еще в конце 90-х годов, являются главным фактором дестабилизации не только в Узбекистане, но и во всей Центральной Азии.

По репрессиям на государственном уровне очень неприятна и ситуация в Кыргызстане, где она стала быстро ухудшаться примерно с осени прошлого года. Есть и такие тревожные симптомы: весной, например, одного из правозащитников в Бишкеке поместили в психиатрическую больницу, его, конечно, удалось освободить, но это первый случай в Кыргызстане использования психиатрии в политических целях со времени получения независимости. И, в целом, создается впечатление, что существует группа людей в руководстве правоохранительных органов, и важную роль в этой группе играет секретарь совета безопасности Адахан Мадумаров, которая пытается подтолкнуть Кыргызстан к введению узбекской политической модели. И, я думаю, что в ближайшие месяцы станет ясно, возобладает ли эта тенденция или ее каким-то образом удастся остановить.

- А что Вы можете сказать о ситуации в Туркменистане?

- Как ни странно, но в Туркменистане немного иная ситуация, которая сложилась еще во времена Ниязова. Ниязов стремился использовать другие методы подавления инакомыслия. Он ограничивал масштабы уголовного преследования. До событий 2002 года, когда была совершена попытка отстранения Ниязова от власти, было не очень большое число тех, кого можно было назвать политзаключенными. Мне кажется, что со времен Ниязова в Туркменистане сложилась практика, отличная от той практики репрессий, которая существует в Узбекистане.

Если в Узбекистане уголовное преследование – это все-таки основной механизм воздействия, то здесь используют другие рычаги, т.е. лишение людей работы, средств к существованию, возможности контактов.

- Сейчас часто говорят, что спецслужбы Узбекистана почти в открытую действуют на территории Киргизии. Так ли это?

- Несмотря на то, что часто говорят, что сотрудники узбекских МВД и СНБ выкрадывают в Кыргызстане беженцев, во многих случаях этих беженцев задерживают кыргызские правоохранительные органы и затем, часто неофициально, передают узбекским властям прямо на границе, получая за это определенное денежное вознаграждение. Все это происходит, минуя процесс экстрадиции, минуя Генеральную прокуратуру, как это должно делаться в соответствии с законодательством.

Поэтому, конечно, во всяком случае в Южном Кыргызстане, кыргызские власти предоставили такую свободу узбекским спецслужбам, какую они не имеют ни в одной другой стране Центральной Азии. Тем не менее, надо бояться не только узбекских спецслужб, но и сотрудников кыргызских спецслужб, в том числе и высокопоставленных, которые часто за денежное вознаграждение готовы продать гражданина другого государства.

- Как Вы думаете, существует ли в регионе реальная угроза исламского экстремизма?

- Мы видим на примере Узбекистана, когда само государство загоняет тысячи людей в безвыходную ситуацию. Над ними висит угроза пыток, осуждения на очень длительные сроки, они вынуждены бежать, уходить в подполье, и часть этих людей присоединяется к тем или иным радикальным организациям. В этом плане сами репрессии, которые проводит Каримов, провоцируют радикализм. В этом отношении можно привести как пример то, что 80 процентов тех людей, которых осуждают за "религиозный экстремизм" в Узбекистане, их осуждают за ненасильственную деятельность – за чтение религиозных книг, за обучение исламу, которое с точки зрения узбекского законодательства является уголовным преступлением и так далее.

Есть, конечно, религиозные организации, которые ведут открытую вооруженную борьбу с Каримовым, но масштабы этой деятельности не так велики, как пытаются представить, и, с другой стороны, какие-то шансы на успех у этих организаций существуют только потому, что сам режим Каримова загнал страну в тот экономический и социально-политический тупик, в котором сейчас Узбекистан и находится.

- А как в таком случае Вы прокомментируете последние события в городе Ханабад в Андижанской области Узбекистана?

- Насколько я знаю, ответственность за этот инцидент взяла на себя организация "Исламский джихад" - есть соответствующее заявление на сайте этой организации. Я думаю, что "Исламский джихад" (ИД) – наиболее активная из зарубежных исламистских организаций, которая действует вооруженным путем, из тех, которые действуют сейчас на территории Центральной Азии. Причем парадокс заключается в том, что название этой организации до сих пор не упоминается в Узбекистане. В СМИ пишут об "Исламском движении Узбекистана" (ИДУ), и создается впечатление, что ряд событий, которые происходят по вине ИД, приписывают ИДУ, зачастую необоснованно. Кстати, если посмотреть комментарии последних дней, то до того, как "Исламский Джихад" распространил свое заявление, не было ни одного эксперта или агентства, которые бы сообщили о возможной причастности этой группы. Называли "ИДУ", совершенно абсурдно называли "Хизб ут-Тахрир", хотя это ненасильственная организация, кто-то из экспертов говорил, что это клановые разборки. Но почему-то ту организацию, которая последние пять лет является наиболее активно действующей в аспекте террористической деятельности, ее ни один из экспертов не назвал. Я считаю, что, скорее всего, это заявление соответствует действительности.

- Можете ли Вы сравнить последние события в Ханабаде и андижанские события 2005 года?

- Я считаю, эти два события, то есть, последнее и то, что произошло в Андижане в 2005 году, никак не связаны. Потому что события 2005 года переросли в массовый митинг, они привели к многочисленным жертвам среди мирного населения, есть информация о сотнях погибших, а в данном случае речь идет о локальной вооруженной акции. "Исламскому Джихаду" впервые после 2004 года удалось провести успешную акцию на территории Узбекистана. И это - несмотря на все предпринятые меры безопасности, несмотря на усиление границ, которое не только Узбекистан проводил, но и Кыргызстан об этом объявлял. Тем не менее, оказалось, что все эти меры безопасности не гарантируют непроникновения таких вооруженных групп на территорию Узбекистана и от проведения военных действий на территории этой страны.

Беседовал Дмитрий Аляев
Редактор: Михаил Бушуев