В пятницу, 25 сентября, Государственная дума приняла в первом чтении законопроект об ограничении юрисдикционного иммунитета иностранных государств и их имущества на территории России. На практике это означает, что в случае возникновения претензий будет упрощена процедура ареста имущества иностранных государств на территории России. Также документ предполагает, что Россия сможет по принципу взаимности накладывать ограничения на иммунитет имущества той или иной страны на своей территории, в какой ограничен иммунитет РФ в данной стране.

Высшее политическое руководство в Кремле дало сигнал, что нужно сделать что-то на тему ЮКОСа, заметил в интервью DW бывший юрист уничтоженной компании, а ныне принципал частной адвокатской практики в Лондоне Дмитрий Гололобов, имея в виду выигранный в минувшем году экс-акционерами компании иск против России на сумму 50 миллиардов долларов.

DW: Россия, как говорят в Госдуме, собирается отказаться от принципа абсолютного иммунитета в пользу ограниченного, принятого в международной практике. Что это меняет?

Дмитрий Гололобов: Я считаю, как и юристы, которых я уважаю, что ничего этот законопроект не меняет. Он является больше пиар-проектом. Мы понимаем, что имущества иностранных государств, не покрытых иммунитетом, в Российской Федерации почти совсем нет. Точнее, настолько оно незначительно, что никаких статистических данных об этом нет. Поэтому законопроект относится к числу громких по названию, но фактически ситуацию он никак не изменит.

Естественно, никто не будет арестовывать имущество частных американских компаний. А имущество государства, например, Соединенных Штатов, которое используется в коммерческих целях, столь незначительно, что тут нечего и обсуждать.

- А для чего тогда он понадобился российским законодателям?

- Это демонстративный шаг, что российские власти настроены серьезно бороться с международными исками, включая знаменитое дело ЮКОСа. Часть исков уже подана, например, Украиной, часть - это только что поданный иск Пугачева (бизнесмена, основателя Межпромбанка Сергея Пугачева - Ред.), а часть будет подана в самое ближайшее время, потому что, как известно, стоит только начать их подавать, как их вереница будет практически бесконечной.

Как я понимаю, было указание высшего политического руководства, что надо что-то сделать на тему ЮКОСа. Соответственно, каждый госорган делает то, что может сделать. Возможности строго ограничены, потому что рассматриваются иски в международных судах. Ну вот законодательный орган вышел с такой инициативой. Значимость этого документа раздута, в том числе журналистами. Все будет идти, как и идет.

- В Кремле подчеркивают, что исполнять решения по ЮКОСу не будут, и компетенцию Гаагского третейского суда не признают. Но такие законопроекты говорят, что в Москве все-таки чего-то опасаются?

- Я склонен называть это легкими опасениями, поскольку все пока действует строго по русской поговорке: гром не грянет - мужик не перекрестится. Пока не будет арестован конкретный серьезный актив, который будет иметь не только экономическое значение для России, но и политическое, никакой активной деятельности не будет. Но поскольку не все можно решить юридическим путем, то в какой-то момент станет вопрос: либо лишаться этого актива, либо договариваться. Никто еще не знает, как себя Россия будет вести политически в этой ситуации.

Потому что высшее российское руководство, как я понимаю, рассматривает все эти иски как продолжение политики санкций против России, а не как отдельное юридическое событие. Частично это и правда: вряд ли Пугачев подал бы иск, если бы не соответствующая политическая обстановка, вряд ли был бы выигран иск экс-акционеров ЮКОСа.

Есть и другие уже выигранные иски - то же дело о библиотеке Шнеерсона. Американский суд установил, что истцы имеют право на компенсацию в размере 50 миллионов долларов. И поскольку это касается еврейского community (общины – Ред.), которое очень сильно, то у истцов имеется возможность взыскать с России деньги, и шансы у них гораздо большие, чем у экс-акционеров ЮКОСа. К чему вообще эта игра с исками приведет? Наверное, вопрос должен быть решен принципиально, в конце концов.

- Возможно ли, что с законопроектом, о котором мы с вами говорим, что-то в принципе не так? Почему, в противном случае, его первая версия появилась еще в 2005 году, но он не был принят ни тогда, ни в 2011 году?

- Любой грамотный юрист напишет заключение, что он не понимает, зачем закон нужен и чем он поможет. Все же будут думать, что Россия захочет хитрым образом наложить лапу на их активы. То есть, политический эффект будет плохой - ну, будет шум и нежелательное ухудшение отношений, а юридический эффект - минимальный. Соотношение расходов и реального юридического эффекта будет очень невыгодным для России. Раньше, думаю, на эту ситуацию смотрели здраво, сейчас смотрят по-другому: "Нам плевать, кто что считает, нам надо сделать что-то, чтоб нас боялись. Много чего не можем, международные нормы многого не позволяют, но мы сделаем вот это". Не вижу, чем этот законопроект России поможет.

- А что касается буквы закона, он копирует имеющиеся в международной практике положения, или с ним, как с законом об иностранных агентах - вроде бы калька с аналогичных правил, действующих в США, а на поверку совсем и не калька?

- Рискну согласиться со многими коллегами, что это приведение к старому, давно существующему в мире знаменателю, с одной стороны, но, с другой, каждая норма в России такого характера может быть по букве совершенно нормальной. Даже в том же законе об иностранных агентах есть, несомненно, здравые мысли, - что в определенных случаях какое-то обозначение целесообразно. Но каждая норма может быть доведена до абсурда. Важнее не то, что написано в законе, а какая существует политическая воля для его применения и как суды его применяют. В России это две диаметрально противоположные величины. Ничего невероятного в законе самом по себе нет, но не исключаю, что в правоприменении можно будет увидеть совершенно неожиданные вещи.