Сегодня в нашем журнале мы поговорим о проблемах языковых меньшинств, в частности, об эльзасском диалекте немецкого языка во Франции, и о готшейских немцах в Словении. Кроме того, мы побываем на Мальте, где в роли пасынка оказался язык коренного населения острова – Мальтийский язык. И так, в путь.

Эльзас – этот регион на границе Франции с Германией в прошлые времена был то немецким, то французским. Сегодня он принадлежит Франции, но до сих пор считается немецкоязычным или, по крайней мере, двуязычным регионом, в котором в ходу, как официальный французский язык, так и местный диалект немецкого языка. Однако в такой централизованной стране как Французская республика языковым меньшинствам не просто сохранять свои традиции. Не составляет исключения и Эльзас. О проблемах местного диалекта немецкого языка рассказывает Вячеслав Юрин.

Робер Лонг – хозяин ресторана традиционной эльзаской кухни в Страсбурге «Хайлих граб» с каждым годом испытывает все большие трудности в общении даже с местными посетителями своего заведения, когда он пытается расхваливать какое-нибудь блюдо собственного приготовления на эльзасском диалекте.

«Вы знаете, что такое Матлот? Матлот – это большое блюдо из трех сортов мяса, и матлот – это макароны с тремя сортами рыбы и деликатным соусом, в который добавлено немного Рислинга».

Поговорить между собой о еде или погоде на считающемся родным эльзасском диалекте, - это, согласно исследованию статистического ведомства Франции, могут только четверо из десяти взрослых жителей Эльзаса. Лишь 39 процентов местного населения понимают и могут изъясниться на эльзасском диалекте, который в южной части Эльзаса походит на алеманский, а в северной части – на мозельско-франкский диалект немецкого языка. Рассказывает сотрудник регионального бюро статистического ведомства в Страсбурге Рене Ардис д´Сурс:

«Эльзасский диалект, помимо окцитанского в южной Франции, остается самым распространенным диалектом. Но после второй мировой войны, прежде всего среди представителей молодых поколений в Эльзасе наблюдалось настоящая эрозия местного диалекта. Хотя для условий Франции Эльзасский еще очень даже не плохо сохранился.»

Примерно 550 тысяч из одного миллиона трехсот тысяч взрослых жителей Эльзаса говорят на эльзасском диалекте немецкого языка. Среди детей и подростков носителей языка, считающегося их родным, намного меньше. Даже в тех семьях, где родители сами еще говорят на эльзасском диалекте, детям его передают все реже и реже. 75 процентов семей этого больше не делают. Особенно заметно французский язык наступает на Эльзасский в таких крупных городах региона, как Страсбург, Кольмар и Мелуз. А виноват в этом, как считают социологи, неблагоприятный имидж Эльзасского. Особенно в первые годы после второй мировой войны к этому немецкому диалекту относились с презрением. Хотя подобные предубеждения сохраняются во многих слоях французского общества и сегодня. Франсуа Шафнер, председатель общественного объединения «Культура и двуязычие», который многие годы занимается пропагандой эльзасского диалекта и его литературной формы – немецкого языка, рассказывает:

«Различные виды эльзасского диалекта считаются недостаточно светскими. Он мешает подниматься по социальной лестнице. Поэтому средний класс в Эльзасе практически отказался от него. Сегодня на различных диалектах эльзасского немецкого говорят рабочие, большинство крестьян и интеллигенты, которые делают это из убеждения».

Однако, например, политическая элита в столице Франции считает безнадежно провинциальным не только сам эльзасский диалект, но даже уже самый легкий эльзасский акцент во французском языке. Французское правительство относится очень скептически к любым региональным диалектам, не только к эльзасскому. «Европейская хартия региональных языков и языков меньшинств» до сих пор не ратифицирована французским парламентом. А статья вторая конституции страны закрепляет Французский в качестве единственного официального языка Франции. Неудивительно поэтому, что чиновники в министерстве образования десятилетиями и слышать ничего не хотели о преподавании эльзасского диалекта в школах Эльзаса. Говорит Франсуа Шафнер:

«Можно сказать, что еще 20 лет назад мы не могли оказывать никакого влияния на развитие родного языка в Эльзасе. Когда мы обращались в министерство образования в Париже, то нас принимал какой-нибудь из многочисленных помощников министра, и все ограничивалось обменом любезностями».

Только благодаря давлению со стороны многочисленных частных инициатив, организованных родителями, в последние годы в Эльзасе стали создавать двуязычные франко-эльзасские классы в начальных школах, рассказывает Франсуа Шафнер:

«Есть исследования, результаты которых доказывают, что дети в таких двуязычных классах в большей степени начинают чувствовать себя эльзасцами. В настоящее время в таких классах обучается примерно 11 тысяч детишек. Мы надеемся, что таким образом мы закладываем основы диалекта, которые, может быть, помогут сохранить его, не допустят его окончательного исчезновения».

Шансы на распространение в Эльзасе немецкого языка, как основы местного диалекта, равны почти нулю, а в результате этот диалект все больше впитывает в себя французских слов и постепенно утрачивает свою самобытность, с сожалением признает Франсуа Шафнер:

«В результате получается тарабарщина, смесь немецкого с французским, услышав которую, дети и подростки сразу же делают для себя вывод: зачем мне в таком случае учить этот язык, если я и так могу говорить по-французски».

Почти тысячу квадратных километров занимает территория на юге Словении на границе с Хорватией, которую называют Готше. Сегодня – это один самых нетронутых лесных уголков Европы. Здесь в 12 деревнях живет почти неизвестная группа этнических немцев, так называемые готшейские немцы. Поселились они здесь еще в 14 веке. И было их раньше много тысяч человек. Но в ходе потрясений двух мировых войн в прошлом веке, подавляющее большинство готшейских немцев покинули свою родину, причем далеко не всегда добровольно. Тем же, кто остались, пришлось пережить немало невзгод в социалистической Югославии. Но, несмотря на все исторические катаклизмы, готшейские немцы верны своим традициям. Они даже сумели сохранить свой язык, смесь диалектов переселенцев из Баварии, Швабии, Франконии и Тироля. У микрофона Виктор Кирхмайер:

Дети из культурного союза готшейских немцев в деревне Поляне долго репетировали, прежде чем выучили слова старинной песни, зато теперь они город исполняют ее на языке предков:

Диалект готшейских немцев почти вымер. Сегодня по всему миру им владеют не более полутораста человек. Многие дети в деревне Поляне растут в смешанных словенско-немецких семьях, в которых готшейским диалектом немного владеют разве что бабушки или дедушки. Поэтому их внукам приходиться учить Немецкий практически с нуля. В культурном союзе готшейских немцев они делают это, играя и разучивая старые песни, рассказывает 19-летьняя Уши, руководительница детской группы в культурном союзе:

«Мы занимаемся росписью по стеклу и шелку, потом мы еще изучаем готшейский диалект и немецкий язык. Мы пытаемся разговаривать по-немецки, смотрим немецкие фильмы.»

Культурный союз был основан Аугустом Грилем. Он является также председателем совета готшейских поселенцев в своей родной деревне Поляне. Вот уже много лет 62-летний энтузиаст все свободное время посвящает работе по сохранению языка и традиций своих предков.

«Я готшейский немец», не без гордости рассказывает Аугуст Гриль на родном диалекте. Его родители владели большим хозяйством, где разводили скот и выращивали хлеб, как и их предки на протяжении нескольких веков. Вторая мировая война разрушила диаспору этнических немцев в Словении. Во время раздела королевства Югославии в 1941 году территории готшейских немцев отошли к Италии. После окончания войны на землях предков осталось всего несколько сот человек. Но им пришлось нелегко, ведь этнических немцев повсюду в Восточной Европе считали коллаборационистами нацистов. От прежних 32 тысяч этнических немцев в современной Словении, по официальным данным, осталось около двух тысяч человек. По словам Аугуста Гриля, на самом деле их намного больше, просто в ходе последней переписи населения лишь немногие из них отважились открыто признать свое происхождение.

«Мне кажется, они все еще боятся. И эти цифры, которые теперь называются, они на сто процентов не верны. Многие, к сожалению, никогда не признаются, что они немцы, потому что им пришлось слишком многое пережить».

Старые предрассудки и предубеждения и поныне живы в некоторых регионах Словении, прежде всего в Готше.

«В этом регионе есть еще люди, которые испытывают какую-то необъяснимую ненависть по отношению к нам. Раньше мы еще могли понять такое отношение... Но даже сегодня, после произошедших политических изменений, мы пережили такую кампанию в средствах массовой информации!.... Все немецкое было объявлено нацистским, а все что делают наши дети, - это онемечивание...»

Но несмотря, а может быть, именно из-за такого неприятия большинство этнических немцев в Словении полностью ассимилировались и живут, как словенцы серди словенцев. В отличие, скажем, от итальянцев и венгров, немцев в Словении до сих пор не признают как национальное меньшинство, и потому они не имеют права на собственное политическое представительство. Но, как надеется Аугуст Гриль, самое позднее после присоединения Словении к Европейскому союзу интересам этнических немцев в этой стране будет уделяться больше внимания.

Однако проблемы с сохранением родного языка возникают не только у представителей национальных или этнических меньшинств. Случается и такое, что в какой-либо стране язык коренного населения вытесняется языком иностранных завоевателей даже, когда эти завоеватели давно уже убрались восвояси. За примером далеко ходить не надо. Взять хотя бы средиземноморский остров Мальту, который, подобно Словении, тоже готовится вступить в Евросоюз. Здесь языком повседневного общения давно уже стал английский, хотя родным для большинства местных жителей считается мальтийский язык. Рассказывает Сергей Ромашенко.

Обычная утренняя сцена в небольшом баре на Мальте: охранник автостоянки Лучиано потягивает «Капучино» из белой чашки и болтает с хозяином заведения. Когда Лучиано находится на работе, на автостоянке большой гостинцы, то он, подобно другим землякам, свободно изъясняется на английском языке. Но среди своих он с наслаждением говорит на Мальтийском, на языке предков, на котором он думает и мечтает и на котором он воспитывает своих детей.

Наша страна такая маленькая, и я чувствую себя так хорошо, меня переполняет такая гордость, когда я говорю на Мальтийском. Даже у американцев нет своего родного языка. Они говорят по-английски. Хотя США эта самая могучая держава.

Коренное население Мальты насчитывает примерно 380 тысяч человек, но к ним необходимо добавить еще примерно полтора миллиона выходцев со всего мира. Для многих мальтийский язык – это символ принадлежности к сообществу коренных островитян. Хотя, с другой стороны, Мальта готовится в мае 2004 года присоединиться к Европейскому союзу, а там, по крайней мере, в этом убеждены многие жители Мальты, говорят, прежде всего, на английском языке. Именно на это и ориентируются сейчас многие родители в воспитании своих детей. Предприниматели, банкиры, торговцы недвижимостью, например, которые живут в деловом центре острова, городе Слима, все чаще общаются со своими детьми на английском. Мальтийскому языку их обучают гораздо позже, когда они начинают воспринимать его почти уже как иностранный. Мария, владелица бара в Валетте, сожалеет об этом. Ее бар с утра до вечера заполнен иностранными туристами. Но как только последний турист покидает заведение, хозяйка и ее посетители из числа местных жителей сразу же переходят на мальтийский язык.

«Нам приходится говорить по-английски только из-за туристов. Ведь, в конце концов, мы мальтийцы».

Так звучит литературный мальтийский язык из уст местного поэта и профессора литературы Оливера Фруджери. Для него, ведущего занятия в университете только на английском языке, родной язык - это сокровище, которое невозможно заменить ничем. Мальтийский язык, уверен профессор, будет существовать всегда. Хотя он, конечно же, будет изменяться. Ведь иначе и быть не может на таком Острове, как Мальта, где существует так много англоязычных газет, радиопрограмм и рекламных объявлений.

«Люди здесь постоянно переключаются с английского на мальтийский и наоборот. Это началось еще во времена британской оккупации, которая длилась более двух столетий. На острове сложилось своеобразное двуязычие. Можно предположить, что из этого двуязычия возникнет когда-нибудь новый язык, который будет наполовину - английским, а наполовину - мальтийским».

В то же время профессор Фруджери считает сохранение родного мальтийского языка священной обязанностью не только каждого литератора, но и каждого политика, педагога и журналиста. Мальтийский язык, по его убеждению, может оказаться ценным приобретением для Европейского союза:

«Мальтийский - это, наверное, единственный семитский язык, который использует латинский алфавит. Это – уникальная комбинация, которую остров может предложить европейскому континенту. Мальтийский язык это – мост между Европой и Африкой».