Нет, не та стала Art Cologne, что была еще совсем недавно. Два года назад она занимала четыре гигантских зала-ангара в двух павильонах, сегодня это всего два уровня. Организаторы несколько изменили планировку - раньше залы-ангары были вытянутыми, теперь стали квадратными, - но сути это не меняет: за два года ярмарка потеряла половину своего объема.

Приметы новой эпохи

Приметы новой эпохи видны и в том, что серый мягкий ковер проложен лишь в выставочном зале на первом этаже и притом только в проходах между стендами галерей. На втором этаже никаких ковров нет, только жесткий черный пол. Кажется, что проходы между стендами стали более узкими, галеристы стали выставлять меньшего размера картины и развешивать их более плотно. Раньше было много роскошных стендов галерей, торгующих старым искусством. Сегодня таких роскошных стендов-дворцов я насчитал всего два.

Трудно сказать, пошло ли все это ярмарке на пользу. Она стала куда более обозримой, оставшись большой (здесь представлены 184 галереи из более, чем 20 стран мира). В глаза бросается примерно то же самое, что бросалось в последние годы: геометрическое искусство, экспрессивные мазки и потеки, фотографии, искусство экспрессионистов.

Но на Art Cologne в прошлом ходили не только за этим, а за чем-то неожиданным, сумасбродным, даже наглым, выпадающим из ряда. Но место на ярмарке получили, в основном, респектабельные галереи, ставящие на известное, устоявшееся и смирное искусство.

Берлинско-лейпцигская бескомпромиссность

Говорить в этой ситуации о каких-то новых тенденциях тяжело. Мне показалось, что тон задают тут берлинские и лейпцигские галереи. Не то, чтобы у них более дикое и бескомпромиссное искусство (без культивирования той или иной бескомпромиссности современного искусства просто не бывает), но их бескомпромиссность кажется жесткой и непровинциальной.

На стенде берлинской галереи Fahnemann Projects застыли в картинных позах двадцать живых японцев. Одетые в черные костюмы, в большинстве своем молодые люди стоят и сидят на полу, образуя плотную группу. Время от времени они хором произносят какое-то короткое японское слово.У них вид встревоженных яппи, которых во время бизнес-ланча застал апокалипсис.

Лейпцигская галерея Laden Für Nichts ("Магазин, продающий Ничто") выставила огромную, в человеческий рост голову знаменитого киноактера Клауса Кински (Klaus Kinski). Голова смотрит вперед остекленевшим взглядом. На полу разложены длинные волосы из желтых веревок, голова напоминает Медузу Горгону, к ее затылку приделан длинный тряпочный туннель. Собралось несколько фотографов, но галерист отказался повернуться к ним лицом и отвернулся к стене.

Спрос на фигуративное искусство

Одна картина меня очень сильно поразила: это был настоящий натюрморт! И настоящий соцреализм. Рядом висел целый ряд картин: обнаженная женщина, деревенский праздник и много-много сценок с арлекинами и клоунами. Живопись маслом, сделана совсем недавно, не попадает ни в какой современный тренд и потому смотрится ультратрендово. Художника зовут Харальд Метцкес (Harald Metzkes), он живет в Берлине, ему уже 80 лет, его выставляет берлинская же галерея Leo Coppi.

Я поговорил с госпожой Коппи, и она уверила меня, что это вполне современное искусство, которое пользуется спросом, потому что качество картин очень высокое. К фигуративному искусству сейчас вообще большой интерес. Что касается Метцкеса, то он сделал себе имя еще во времена ГДР, был известен и на Западе. Он - страстный живописец, пишет много и постоянно.

Новая геометрия

Новой геометрии стало меньше, но на Art Cologne ее по-прежнему предостаточно - в частности, в экспозиции Адельхайд Хоффманн (Adelheid Hoffmann), хозяйки галереи из Фридберга, маленького города недалеко от Франкфурта на Майне, пожилой, но излучающей уверенность и оптимизм дамы. "Это искусство конструктивно, - говорит она. - Оно существует с двадцатых-тридцатых годов, потом оно попало под запрет, а после войны снова ожило".

Госпожа Хоффманн развила такую концепцию: "Конструктивное искусство идет путем математики и точных наук. Результат достигается коллективной работой, не надо быть гением, уникальной фигурой, чтобы работать в сфере точной науки. Конструктивное искусство порывает с представлением об уникальной личности художника, на первом месте - процесс изготовления объекта, его концепция, технические детали реализации. Часто идет игра на комбинации расчета и случайности. Гений творит в тайне, исток его гениальности скрыт, неясен, конструктивист весь на виду, он ничего не скрывает".

В качестве примера мне была продемонстрирована хитрым образом изогнутая и перфорированная металлическая пластина, висящая на стене. Отверстия в пластине были жестко вырублены, но как - непонятно. На каком прессе ее так выгнули, тоже было неясно. Как рояль в кустах, рядом с нами вырос длинный длинноволосый человек, он широко улыбался. "Это - бедный художник", - иронично шепнула мне фрау Хоффманн.

Художник, которого зовут Мартин Виллиг (Martin Willig), стал трясти свой лист жести, и оказалось, что этот лист прекрасно пружинит и вибрирует. До меня донеслись слова "кубизм" и "мембрана". Стоит этот объект 14 тысяч евро.

Автор: Андрей Горохов

Редактор: Ефим Шуман