Сегодняшний выпуск передачи полностью посвящен судьбам переселенцев из республик бывшего СССР, а точнее тем, кто в Германии обрел не дом, а временное пристанище с зарешеченными окнами. Таких, в основном молодых переселенцев, в одной только тюрьме города Гамельна сто восемь человек. О том, как они туда попали и что собой представляет их жизнь в стенах тюрьмы для молодых преступников, а также о том, какие проблемы возникают у сотрудников этого заведения с переселенцами из стран СНГ, вы узнаете из репортажа Елены Байер.

- Чего, как! Взяли меня и поехали! В чемодан. Там рассказывали, что здесь птички жаренные летают. Рассказывали, что здесь все хорошо, проблем нету. Ну, что: я маленький приехал, что здесь было - свобода, рай!

Мы сидим в просторной светлой комнате, которая напоминает школьный класс: аквариумы с декоративными рыбками, цветы на окнах, на стене - зеленая школьная доска, плакат с буквами в виде животных и предметов, почти детские рисунки. За окном покачиваются на ветру сосны. И лишь кусок стены и дозорная вышка на заднем плане напоминают, что находимся мы не в школе, а мои собеседники не просто ребята из соседнего двора. Судьбы этих молодых людей удивительно схожи. В Германию каждый из них приехал с родителями в середине 90-х годов в возрасте 12-13-ти лет.

- Пошел в школу. Сначала в класс ходил, где одни русские. Пять лет ходил, не выучил немецкий. Потом посадили в нормальный класс, где немцы, там выучил за год. Учитель немецкий, а все разговаривают по-русски. Немецкому не научишься.

После школы пошел в "Беруфсшуле", на метал. Не кончил - выгнали. - Что значит выгнали? - Выгнали... хорошо себя вел...

О том, за что сидит каждый из этих парней, я не спрашиваю - они и так не особенно разговорчивы. От руководства молодежной тюрьмы Гамельна я знаю, что преступления большинства из них так или иначе, связаны с наркотиками. Вообще, чтобы попасть в тюрьму в 18-19 лет в Германии с ее гуманными по отношению к молодежи законами, нужно действительно постараться. Поэтому здесь - только так называемые "тяжелые случаи". На мой вопрос, почему в немецких тюрьмах для молодых преступников сегодня от 15-до 20 процентов заключенных составляют немцы-переселенцы из бывшего СССР, отвечает Ханс-Юрген Эгер, директор гамельнской тюрьмы:

- Наш опыт показывает, что большинство переселенцев из стран СНГ быстро проходят фазу интеграции, они прилежны, стараются сразу найти работу. Однако значительная часть молодежи сталкивается в Германии с серьезными проблемами. Подростки чаще всего недостаточно владеют немецким языком, круг их друзей ограничен русскоязычным «гетто», а те иллюзии о жизни в Германии, которые они питали до переезда сюда быстро рассеиваются, что вызывает только разочарование.

С проблемами интеграции именно молодых переселенцев хорошо знакомы и в Министерстве внутренних дел Нижней Саксонии - федеральной земли, на территории которой находится гамельнская молодежная тюрьма, подтверждает пресс-секретарь министерства Клаус Энегманн:

- Существуют серьезные проблемы на пути интеграции. Большинство молодых переселенцев приезжают в Германию по воле родителей, не имея ни малейшего представления о том, что их здесь ожидает, о жизни в Германии. Из-за отсутствия достаточных знаний немецкого языка они часто плохо учатся и потом не находят работы, что и приводит к высокой преступности.

Хотя криминальная статистика в Германии публикуется регулярно, точных данных по совершенным молодыми переселенцами правонарушений нет, и вот почему, продолжает Клаус Энгеманн:

- У нас нет возможности вести отдельную статистку правонарушений среди российских немцев, поскольку при переезде в Германию они получают немецкий паспорт и соответственно попадают в статистику преступлений совершенных немецкими гражданами. Однако об уровне преступности все же можно судить, например, по количеству осужденных отбывающих срок в тюрьмах. Так, например, процент немцев-переселенцев в молодежной тюрьме Гамельна многократно превышает процент переселенцев от общего числа жителей Германии.

Из 700 молодых людей, отбывающих в срок в тюрьме Гамельна - 108 ребят из Казахстана, Киргизии, России. 16 процентов, если быть точным, подтверждает Ханс-Юрген Эгер. Однако для директора гамельнской тюрьмы это не главная проблема. Гораздо больше его заботят те порядки, которые пытаются устанавливать в немецкой тюрьме молодые переселенцы:

- Они объединяются в группы и перенимают законы, царящие в зонах и тюрьмах бывшего Советского Союза. С такой бесчеловечностью, жестокостью по отношению друг к другу, вымогательством и порядками, как в фильмах про мафию, когда одного взгляда босса достаточно, чтобы отдать самый жестокий приказ - мы в немецких тюрьмах до сих пор не сталкивались никогда!

Слова русского блатного жаргона сотрудники гамельнской тюрьмы произносят уже почти без акцента. Предварительно попросив меня выключить микрофон - дело в том, что в настоящее время идет обширное расследование Федерального ведомства криминальной полиции - Ханс-Юрген Эгер подробно рассказывает мне, что такое "вор в законе". Или "общак". "Общак" - это общая касса, в которую, например, родители осужденных вынуждены платить взносы по 10-15 тысяч марок, чтобы сына, в первые же дни не избили, не изнасиловали. А дальше - "как себя поставишь". Не найдешь - общий язык с местным боссом - можешь "брить ноги" или "отращивать волосы" - стандартная угроза группового изнасилования. Разрушить эти доселе неизвестные в Германии структуры сложно, признаётся Вольфганг Блюм - один из служащих гамельнской тюрьмы. Еще пять лет назад, когда здесь насчитывалось всего 40 российских немцев-пересенцев, их еще можно было изолировать друг от друга. Сегодня, когда их 108 это - непосильная задача. И всё же сотрудники гамельнской тюрьмы и в этой ситуации стараются сделать все возможное:

- Наша концепция заключается в том, чтобы подбирать группы по определенным педагогическим критериям. Например, мы размещаем вместе ребят, которые хотят пройти терапию (будь-то социальная терапия, отвыкание от наркотиков или терапия для совершивших преступления на сексуальной почве). Кроме того, мы стараемся вовремя распознавать и изолировать тех заключенных, которые нуждаются в нашей особой защите, тех, кто не может противостоять давлению группы. Таким образом, мы надеемся на больший успех наших воспитательных мер.

Среди этих воспитательных мер - возможность повторить, пройденный в школе материал и даже окончить школу, ведь большинство заключенных за свою еще короткую биографию не успели и этого, рассказывает сотрудник гамельнской тюрьмы Ричард Пьекач:

- Классические школьные предметы - математика, немецкий язык, география, история, социология помогают подготовиться к сдаче экзаменов на аттестат зрелости. Кроме того, это - подготовка к профессиональному образованию. У нас здесь для этого - много возможностей: при тюрьме функционируют мастерские, где можно получить профессию, каменщика, электрика, столяра, слесаря или слесаря-сварщика.

В мои задачи входит так сказать "внешкольная работа" именно с российскими немцами. Я веду так называемый творческий урок и стараюсь в каждом распознать какой-нибудь талант. Например, я учу ребят работать с фотокамерой, объясняю им азы художественной фотографии.

Ричард Пьекач родился в Польше и сам прошел когда-то нелегкий путь интеграции, и потому ему близки и понятны проблемы молодых людей из бывшего СССР, не нашедших пока в Германии своего места в обществе:

- Главная проблема в том, что большинство этих ребят даже не понимает, что такое ИНТЕГРАЦИЯ! Это очень сложное понятие для них, хотя немецкое слово "Интеграцион" по-русски звучит очень похоже - "ИНТЕГРАЦИЯ". Мне приходится объяснять, что интегрироваться в общество, это значит, стать его частью и жить по его законам, а не устанавливать свои. В ответ я часто получаю весьма наивный порос: а что такого - я же интегрирован, я же считаюсь немцем, говорю по-немецки...

К сожалению, само по себе наличие немецкого паспорта в кармане никаких гарантий не дает. Да и знания немецкого языка, у большинства ребят прямо скажем не блестящие. Время от времени в разговоре проскальзывают предательские словечки, выдающие действительную самоидентификацию молодых переселенцев:

- У меня был с немцами контакт, но я больше всё с русаками. Свой язык. Не надо было там язык ломать, объясняться руками и ногами...

О многом говорит и статистика, утверждает Клаус Енгеманн из министерства внутренних дел земли Нижняя Саксония:

- Еще в начале 90-х годов 75 процентов переселенцев составляли российские немцы, действительно владеющие немецким языком и унаследовавших культуру своих предков, и только 25 процентов - члены их семей других национальностей. В последние годы ситуация кардинально изменилась и сегодня среди переселенцев из стран СНГ - 75 процентов члены семей, не имеющих немецких корней, и не знающих толком языка.

В одной только Нижней Саксонии ежегодно расходуется 80 миллионов марок на зарплаты преподавателям курсов немецкого языка для российских немцев. Проблем, с которыми сталкиваются полиция, служащие социальных ведомств и мест лишения свободы от этого, к сожалению, меньше не становится, констатирует Клаус Энгеманн. Именно поэтому министерство внутренних дел Нижней Саксонии даже выступает за включение вопроса о переселенцах из стран СНГ в готовящийся законопроект, регулирующий поток эмигрантов в Германию:

- Через 10 лет после падения железного занавеса настало время подвести черту. 10 лет у российских немцев была возможность выехать в Германию. У 165 тысяч российских немцев уже много лет на руках документы, подтверждающие предоставление им статуса переселенцев, сотни тысяч поданных документов рассматриваются немецкими ведомствами. Сегодня, 60 лет спустя после начала войны, мы считаем своевременным, ввести новые правила приема переселенцев. Предложение Нижней Саксонии заключается в следующем: тот, кого действительно преследуют и дискриминируют, потому что он - немец, должен представить доказательства этого, как это практикуется с румынскими немцами, и проблем с приемом не будет. А время общих правил, стригущих всех под одну гребенку, - прошло.

Такова точка зрения Министерства внутренних дел Нижней Саксогнии. Однако всего в 50 километрах от Ганновера - столицы Нижней Саксонии - не до политических дебатов и хлестких фраз. У служащих гамельнской тюрьмы для молодых преступников много забот и без этого. Например, они охотно взяли бы нескольких педагогов со знанием русского языка для работы "с самой проблематичной этнической группой", как выражается Вольфганг Блюм:

- Пока у нас нет сотрудников родом из России, просто потому что требования приема на работу, в том числе и к образованию будущих коллег в немецких тюрьмах чрезвычайно высокие. Возможно, что через 5-10 лет у нас будет больше выбора.

А пока шансы социальной реабилитации сидящих в молодежных тюрьмах русских переселенцев - невысоки, признается Вольфганг Блюм. И всё же, он не теряет надежды. Тем более что время от времени он встречает ребят, которые искренне хотят наверстать упущенное, готовятся к освобождению и стараются держаться в стороне от тех, кто пытается превратить немецкую тюрьму в зону беспредела:

- У каждого своя голова на плечах. Я решил, что я пойду по нормальному будущему. Чтобы больше сюда не попадать. Я и учусь... А кто здесь беспредельничает, я обхожу стороной. Я знаю, что я выйду - у меня своя жизнь будет. Я по русским понятиям не смогу жить никогда в Германии.

Вообще, я - оптимист, но я предполагаю, что это поколение российских немцев, с которым мы имеем дело в нашей тюрьме - потерянное поколение. Я боюсь, что нам не удастся "перевоспитать" их в наших стенах и что они еще многие-многие годы проведут в тюрьмах.

Остается только надеяться, что с теми, кто ходит пока в детский сад, у нас будет гораздо меньше проблем, чем с сегодняшним поколением молодых переселенцев. Я говорю это, исходя из опыта интеграции турецкой молодежи. Сейчас мы наблюдаем уже третье поколение турок, выросшее в Германии, и я должен сказать, что на сегодняшний день это - самая беспроблемная этническая группа, с которой мы имеем дело".

В городе Гамельне, в тюрьме для молодых преступников, побывала моя коллега Елена Байер. Хочу лишь добавить, что предложения пересмотреть порядок приема переселенцев из стран СНГ, прозвучавшие в репортаже, исходят от министерства внутренних дел земли Нижняя Саксония. На федеральном уровне этот вопрос пока не обсуждался.