- Ich bin ein praktischer Mensch. Mir ist es wichtig, was ich heute mache und morgen. Rückwerts habe ich nicht gelebt. Ich bin ein praktischer Mensch, da kommt man mit den Träumen nicht weiter.

- Я – человек практики. Для меня важно то, что я делаю сегодня и завтра. Я никогда не жила ни прошлым, ни каким-то недостижимым будущим. С мечтами далеко не уйдёшь...

И это говорила она, ставшая олицетворением грёз многих миллионов далёких и близких поклонников! Вплоть до последних дней жизни – а Марлен Дитирих скончалась в возрасте 91 года – она получала восторженные письма влюблённых в неё обожателей. И вплоть до последний дней жизни не покладая рук она творила собственный миф. Марлен Дитрих – это произведение искусства, над которым работало много художников, от её «первооткрывателя» режиссёра Йозефа фон Стернберга до Максимилиана Шелла, автора последнего документального фильма о Марлен, от парижского кутюрье Кристиана Диора до её личного парикмахера Герта Майера, от композитора бессмертных шансонов Лолы Фридриха Холлендера до «серого кардинала» её второй – эстрадной – карьеры Бёрта Бакарака. Но генеральным продюсером художественного проекта Марлен Дитрих неизменно была сама Марлен Дитирих. И периодическое снижение пафоса, лёгкая самоирония точно также были частью её мифа, как и создание образа вечно юной и вечно прекрасной дивы.

Что остаётся от звезды, когда её имя перемещается из колонок светской хроники на страницы киноэнциклопедий, когда оно из имени собственного должно стать по идее именем нарицательным? Киноработы?

Не в случае Марлен Дитрих. Она прекрасно отдавала себе отчёт в том, что она – не великая актриса. В своих ранних фильмах она красиво позировала, в поздних киноработах ей удалось развить довольно примечательный комедийный талант, но гениальным интерпретатором оттенков чувств и эмоций она не была никогда. Да и согласитесь – кто из нас на самом деле смотрел «Голубого ангела», «Марокко» или «Дьявол – это женщина»?

Но кто из нас не видел кадры из этих фильмах? Марлен в чулках и цилиндре, восседающая на пивной бочке, - ещё по-берлински пухловатая, Марлен в драпированном белоснежном платье - блестящая голливудская львица, Марлен в костюме испанской танцовщицы – прекрасная непреходящей красотой дива?

«Какое ещё «вживание в роль»? – кипятилась Марлен. - Какие ещё «растворения в образе?» Всё актёрские враки! Я училась у Макса Рейнхарда, а он говорил: «Хороший актёр должен состоять на 99% из дисциплины, и на 1% - из таланта».

Впрочем, и тут Марлен лукавила, или, точнее, корректировала собственную биографию. У Макса Рейнхарда она не училась – те два года, которые она состояла студенткой берлинской театральной школы, которой формально руководил Рейнхард, сам режиссёр постоянно работал в Вене и в Берлине почти не появлялся. Но рецепт о соотношении дисциплины и таланта соответствовала вполне.

Жить, постоянно контролируя себя, постоянно видя своё отражение, будучи в любой момент стать изображением себя – таков был принцип Марлен Дитрих. Этот принцип проходит красной нитью через всю её жизнь, говорит историк Ханс-Петер Райхман, который вот уже шесть лет занимается занимается систематизацией архива Марлен Дитрих. После смерти актрисы, скончавшейся 6 мая 1992 года в Париже, её единственная дочь Мария Рива продала городу Берлину наследство своей матери. За несколько миллионов долларов столичный кино-музей получил 680 коробок и ящиков с любовными письмами и фотографиями, дневниками и расходно-приходными книгами, украшениями и письменными принадлежностями. 350 тысяч листов бумаги и более ста тысяч других единиц хранения: пятнадцать тысяч фотографий, три тысячи платьев, четыреста пар обуви тридцать четвёртого размера, двести шестьдесят шляп, пятьдесят чемоданов и тридцать кастрюль. Архивы музея напоминают гигантскую гробницу. Не находите ли вы странным такое отношение к ушедшей звезде, господин хранитель? Не превращается ли выставка личных вещей Марлен в странный фетишистский ритуал?

- В нашей экспозиции, конечно, много объектов, которые имеют фетишистское значение. Например, её знаменитое платье с обвившимся вокруг декольте лебедем, или её «голое платье» из тончайшего эластичного тюля... Но в экспозиции представлены и другие документы её жизни – например, письма Геббельса, который зазывал её в Германию и её ответ – с отказом. Фотографии и кадры из фильмов... Мы хотели показать Марлен во всём блеске...

На протяжении всей своей жизни Марлен не выбросила ни одного клочка бумаги, ни одного старого билета на поезд, ни одной, самой пустячной записки. Сотрудники архива Дитрих не могут избавиться от довольно жуткого впечатления, что, открывая коробку за коробкой - пока систематизировано лишь около 50 процентов наследства – они ведут беседу с умершей дивой. Она как будто собирала архив для своих будущих биографов. Многие из предметов подписаны: например к конверту с сухой розой прикреплена записка «Этот цветок мне подарил Эрнест Хемингуэй 5 апреля 1950 года в Париже. Ресторан «Лидо». Присутствовали Стернберг и Ремарк».

- Физический, биологический распад, с которым она не могла справиться, она старалась компенсировать, сохраняя вещи. Мне кажется, что она видела в них своё бессмертие, в этих вещах, и она препарировала их для бессмертия, как древние египтяне препарировали тело умершего фараона.

Иногда ушедшая в мир иной дива пытается обмануть своих архивариусов. Одна из загадок – нацистский орден «За материнство» с собственноручной пометкой Дитрих «Этот крест мне прислал в подарок Гитлер». Тщательная проверка доказала, что – как и следовало предполагать – это была мистификация. С какой целью? Может быть, Марлен хотел придать дополнительный драматизм слуху о том, что Гитлер был в неё тайно влюблён?
Но, пожалуй, самое интересное – это фотографии, или, точнее говоря, то, как Марлен с ними обращалась.

Ханс-Петер Райхман рассказывает:

- Мы видим, как она из пухловатой красотки превращается в вамп, холодную и блистательную диву, а затем – в «самую красивую бабушку мира», как она с удовольствием себя называла вслед за автором статьи в «Нью-Йорк таймс». На некоторых фотографиях она ручкой ретушировала некоторые участки лица и фигуры – эти фотографии служили затем образцом для профессионального ретушёра.

Гениальный Йозеф фон Стернберг, привезший свою звезду из Берлина в Голливуд, разработал технологию, как надо снимать Дитрих. Он подсвечивал её лицо двенадцатью лампами, расположенными снизу и сзади. Отточенное сочетание света и тени скрывало недостатки лица – слега «утиный» нос, чуть более широкие, чем хотелось бы скулы, слегка узковатый лоб. Загадочной, таинственной, прекрасной представала Марлен в его фильмах. Дитрих досконально освоила эту технологию и в течение всей жизни настаивала, чтобы её снимали именно так. Остальное было делом макияжа.

Ещё будучи в Нью-Йорке – до своего окончательного переезда в Европу в конце 70-ых годов – Марлен произвела тщательную ревизию всех своих изображений, от младенческих фотографий с родителями до последних снимков. Эта коллекция предназначалась «Для моей дочери Марии, которая когда-нибудь будет писать обо мне книгу». Книга действительно была написана, в ней Мария беспощадно сводит счёты со своей вечно прекрасной и недостижимой матерью. Для своей книги Мария Рива использовала не те фотографии, которые отобрала для неё мать, а те, что случайно сохранились в архиве её отца, Рудольфа Зибера. Цензуру Марлен Дитрих не прошли все те фотографии, на которых она выглядит как человек, а не как звезда: пухлощёкой гимназисткой на школьном пороге, смеющейся молодой мамой с маленькой Марией на руках, отдыхающей в кругу друзей. Может быть, именно это имела в виду Марлен, говоря, что её личная жизнь не имеет отношения к профессиональной жизни?

«Моя личная жизнь не имеет никакого отношения к моей профессиональной жизни...»

- не уставала повторять актриса. Тем временем, вся жизнь Марлен – в том числе и интимная – велась, если можно так выразиться, демонстративно напоказ....

Карьера Марлен Дитрих началась в 1919 году в Берлине. Если вы смотрели фильм «Кабаре» - это та атмосфера, в которой выросла актриса Дитрих, та атмосфера, в которой она научилась играть главную и единственную роль своей жизни – роль самой себя. Друзья Марлен того периода – в частности, композиторы Миша Сполянский и Фридрих Холлендер, и её подруга, Марго Лион вспоминали, позже вспоминали о ней, как об одной из самых экзотичных персон берлинской богемы.

«Она выглядела сногсшибательно, всегда была ярко накрашена и одета с вызывающей экстравагантностью. Она любила тяжёлые плащи из синего бархата, шёлковые алые береты, средневековые камзолы и английские сюртуки, особенной её страстью были мужские костюмы, трости и цилиндры. Иногда – для своих особенно торжественных выходов – она одалживала у кого-нибудь пуделя или борзого пса, которым завязывала на шею шёлковый бант под цвет своего костюма. Или наряжала свою маленькую дочку как крошечную копию себя самой. К какому-нибудь месту её костюма часто был приколот букетик фиалок – в те годы символ лесбийской любви. В ревю «Что-то витает в воздухе» – в котором Марлен исполняла в дуэте с Марго Лион шансон «Лучшие подруги» – она однажды выпорхнула на сцену, приколов свои неизменные фиалки чуть ниже талии, чем вызвала понимающий смешки у публики».

Частью спектакля «Марлен» были и её романы – с гением кино Йозефом фон Стернбергом, блестящим джентльменом Дугласом Фэйрбэнксом, невротическим интеллектуалом Эрихом Марией Ремарком, черноволосым «казановой» Жаном Габэном, депрессивным романтиком Эрнестом Хемингуэем. Марлен с удовольствием позволяла журналистам цитировать их письма – как, например, письмо Йозефа фон Стернберга...

«Любимая, моя самая любимая, моя единственная...»

Впрочем, тот же фон Стернберг язвительно напишет в своих мемуарах о годах, проведённых рядом с Марлен:

«Это была безупречно красивая и столь же бессердечная женщина. Насколько я могу судить, ей всё было безразлично, кроме, быть может, трёх вещей: её маленькой дочки, её поющей пилы и ещё фотографии какого-то певца по имени Уисперинг Джэк Смит».

Игре на так называемой «поющей пиле» - металлической пластине, которая при сгибании и разгибании издавала довольно мелодичные звуки, - Марлен научилась в первые годы своей эстрадной карьеры и относилась к этому занятию необыкновенно серьёзно. Видимо, это являлось для неё воплощением детской мечты – она мечтала о карьере виртуозной скрипачки.

«Загадкой Марлен было отсутствие в ней любой загадки» - сказал о Дитрих Эрих Мария Ремарк. Может быть, именно поэтому любая попытка «разгадать загадку Дитрих», увидеть «человека» за оболочкой «звезды» неизменно кончались фиаско. Сокрушительная неудача постигла и последний фильм о Дитрих – картину известного немецкого режиссёра Йозефа Вильсмаера «Марлен». Один из самых дорогих немецких фильмов последних лет только что вышла на экраны Германии. Увы, но некоторое внешнее сходство исполнительницы главной роли – актрисы Кати Флинт- с Марлен – это единственная удача этой картины. В целом же «Марлен» Вильсмаера смотрится как плохой римейк одного из фильмов Марлен Дитрих.

Единственным действительно удачным фильмом о Дитрих стал документальный фильм Максимилиана Шелла, снятый в 83 году в парижской квартире актрисы. Марлен отказалась в какой бы то ни было форме появляться в кадре – «меня зафотографировали до смерти», сказала она. Образ старой дамы не должен был омрачать сияющий образ прекрасной Марлен. В итоге на экране демонстрируются кадры старых фильмов, хроника, старые фотографии, изредка – интерьеры квартиры Дитрих, один раз в кадр попадают её руки. А за кадром звучит фонограмма её интервью с Максимилианом Шеллом.

- Man müßte angst vor dem Leben haben. Nicht vor dem Tod.

- Бояться надо жизни, смерти нечего бояться...

- А как же вечность, Марлен?

- Глупости! Какие глупости!