Живущий уже почти 30 лет в Берлине Александр Цой является родственником Виктора Цоя по линии отца. Корреспондент DW в день годовщины смерти музыканта поговорил с Александром о Викторе, о "ленинградских Цоях", "бонусе Цоя" и жизни в Германии. Это первое интервью с Александром Цоем, до этого он ни разу не говорил с журналистами.  

DW: Вы помните 15 августа 1990 года? 

Александр Цой: Конечно. Мне было 14 лет. Я был на третьей смене пионерского лагеря, в Крыму, в Алупке. Меня очень сильно тронула смерть Виктора. Я встречался с девушкой, она подбежала и как-то легкомысленно мне сказала: “Ой, Виктор Цой умер”. Я сразу ушел и потом долго не мог прийти в себя. Сложно было. 

- Вы когда видели его по телевизору, хвастались друзьям, что он - Ваш родственник? 

- Я видел его не только по телевизору, но и вживую, на семейных встречах и даже в "Ленконцерте". Все эти рок-звезды числились в отделе кадров "Ленконцерта" в Советском Союзе, а моя мама как раз работала в отделе кадров. 

- Есть легенда, что Цой взялся ниоткуда, никто в него особо не верил, парень из техникума, который стал звездой... 

- В семье верили. Он был очень талантлив, изумительный художник, он делал обалденные фигурки из дерева. Что касается учебы, то ему не нужна была математика, биология и химия. У него был свой путь. И когда он нашел музыку, он раскрылся полностью. Семья поддерживала, у него была творческая мама. Виктор был такой буддист. Спокойный. Делай, что должен, и будь что будет.  

- А когда его стали в семье воспринимать как звезду? 

- Мне кажется, когда родился его сын, мой полный тезка. В это же время и началось его восхождение, 1985-1986. Тогда он стал гордостью семьи.  

- А что это вообще была за семья - ленинградские Цои? 

- Я тебе так скажу: что касается семейных уз, это очень узкий круг, корейцы - не грузины и не армяне. Отец, дочь, брат, тесть... Там не было кланов и диаспор. У корейцев это не принято. Он для меня был больше идол и кумир, нежели родственник. 

- Но когда слышали вашу фамилию, то вопросов о Викторе было не избежать? 

- Конечно, особенно с моим именем Саша. Одно время я письма получал от фанатов, типа "как ваш папа?" Но в августе 90-го он умер, а в феврале 91-го я уже переехал в Германию, и эти вопросы про связь с Цоем закончились. Но каждый раз в Питере я прихожу на Богословское кладбище, там всегда на его могиле кто-то есть, я в шоке до сих пор.  

- В 1990-е, после переезда в Берлин, Виктор с его музыкой ушли из вашей жизни? 

- Мы приехали сюда: 91-й год, общежитие, все в основном русские, иммигранты из разных мест, и мы эту кассету, "Черный альбом", гоняли по кругу, от и до. Но тот “бонус”, который у меня был в Питере с фамилией Цой, здесь пропал сразу же. Цой и Цой. 

- А что за бонус? 

- Я же в Ленинграде "неправильно" выглядел: глаза узкие. Это Питер, детка! Меня реально дразнили: Чингис Хан, узкоглазый, китаеза. Мне приходилось всегда драться. И Виктору это нужно было всегда, и он защищал себя всегда, я это знаю. Но когда он стал популярным, эти все нападки сразу прекратились. Люди даже боялись меня оскорбить.  

- А как ощущался корейский бэкграунд? 

- Никак. Я всегда был русский, мы с Виктором даже не говорили по-корейски. Виктор понимал этот язык, насколько я помню, Роберт Максимович (отец Виктора - Ред.) говорил на нем, как и моя бабушка, а наше поколение уже его потеряло.   

- Но ленинградские Цои - это была ленинградская интеллигенция или люди попроще? 

- Интеллигенция. Все были люди интеллигентные, где-то устроенные и неглупые. Ну а как иначе? Раз уж ты выглядишь по-другому, то должен выделяться интеллектом, целеустремленностью, терпением и так далее. Чтобы чего-то добиться. Поэтому корейцы многого добились. Это было. 

- А как у вас сложилась жизнь? 

- Я физиотерапевт, живу в Берлине, помогаю людям. Ходил здесь в школу, потом пошел, как все, на экономику учиться – без толку. Через несколько лет только выучился на физиотерапевта. 

- Но Виктор остается важной частью вашей жизни? 

- Еще бы! Сейчас целый день идут фильмы, я их смотрю и вытираю слезы украдкой, потому что я помню это время, мне до сих пор непонятно, как так он ушел в 28 лет. Его жизнь - как анекдот: человек, покурив травы, вышел на балкон и видит, как в небе три раза проносится огненный шар. А потом бабушка ему говорит: внучек, ты уже три дня на балконе стоишь. Вот такой он был. Он был как вспышка. Резко, быстро, насыщенно. Раз - и сгорел.  

Смотрите также: