Виктор Мацкевич был адвокатом многих известных политзаключенных. Иногда он был единственным человеком на свободе, с кем могли поговорить его подзащитные, которых держали в невыносимых условиях и полной информационной блокаде. В 2022 году его лишили права на профессию. Вскоре он был вынужден покинуть Беларусь. В интервью DW бывший адвокат рассказал о своих подзащитных, давлении и вере в демократическую Беларусь.

Бабарико никогда не жаловался и был на позитиве

DW: Виктор, расскажите о вашей работе с Виктором Бабарико. Высказывал ли он сожаление, что "влез" в политику? И что помогало ему держаться в заключении?

Виктор Мацкевич: С Бабарико я начал работать, когда он уже находился в колонии в Новополоцке. Ему было очень приятно, когда его посещали, потому что мы привозили новости от детей. В конце 2022 года его дочь родила в Австралии. Я приносил ему фотографии, показывал внучку. Он был безумно счастлив - это его очень поддерживало, он был на позитиве.

Я также сообщал ему новости от сына, который тогда находился в СИЗО. Сила и стойкость Эдуарда тоже его вдохновляли. Он рассказывал, что в заключении занимается йогой, много читает, учит английский и помогает учить других. Для Виктора Дмитриевича это было важно. Он никогда не жаловался и не говорил: "Зачем я пошел на выборы". Думаю, он и сейчас на позитиве, верит, что все скоро закончится. Тем более, есть некоторые подвижки с освобождением политзаключенных. Поэтому исключать ничего нельзя - нужно верить, и он верит.

Тихановский писал стихи и учил английский

- Сергей Тихановский содержался в максимально закрытых условиях. Вы были, по сути, единственным человеком, с кем он мог время от времени говорить. Что давало силы ему не сломаться?

- С Сергеем я начал работать почти сразу после его задержания. Его интересовали не только юридические вопросы, но и то, что происходило в стране, что делала его супруга. Он был очень вдохновлен поступком Светланы, когда она включилась в выборы. На каждую встречу мы приносили ему распечатки новостей. О войне в Украине он узнавал только от адвокатов.

Со временем ему перестали передавать письма от родных, а с 2023 года не пускали и адвоката. Он все время был один в камере, потому что еще на Володарке сотрудники СИЗО запустили слух, что у него якобы "низкий статус", и другие заключенные не хотели с ним сидеть. А за это его еще и наказывали - отправляли в штрафной изолятор. Представляете, как над ним издевались? Но он не сдавался. Много читал, в интервью цитирует разных авторов. Писал стихи, учил английский. Мы уже успели встретиться, и я думаю, он вообще не сломался. Мне кажется, у него сейчас еще больше энергии накопилось, и он хочет всем рассказать, как с ним жестоко обошлось государство.

- По вашему опыту, были ли другие заключенные, которым создавались такие же невыносимые условия, как Тихановскому?

- Мне о таких случаях неизвестно. Во всяком случае, адвокатов обычно пускали. Инкоммуникадо - это преступление против человечности. Когда дети пишут, а письма выбрасывают - это кошмар. А Сергей очень любит своих детей. Он сентиментальный человек. Когда я приносил ему их рисунки, у него были слезы на глазах.

Беляцкий был в шоке от Нобелевской премии

- Как свое уже второе заключение воспринимал Алесь Беляцкий? Встречал ли он людей, в том числе среди сотрудников, которые его поддерживали?

- Беляцкий - это кремень, я вам скажу. Для него чувство справедливости - главное в жизни. "Вясна" помогала всем - и административно, и уголовно задержанным, и осужденным. За всем этим стоял Алесь. Он прекрасно понимал, что за ним придут, но считал, что не может бросить людей. Говорил: "Если кому-то плохо, почему мне должно быть хорошо?" Следователи относились к нему с уважением. Не так просто найти специалистов, которые могут вести следствие на белорусском языке - а это была его принципиальная позиция. Для него таких нашли. И сокамерники в СИЗО относились к нему хорошо.

- Как Алесь узнал, что стал лауреатом Нобелевской премии?

- От адвоката. Конечно, он был в шоке, не мог поверить. Я был безумно счастлив за него. Прихожу в СИЗО, жду его на встречу, говорю сотруднице: "Осторожнее с Беляцким, он же Нобелевский лауреат". Захожу в кабинет, слышу, как она кричит конвоиру: "Осторожнее! Ты ведешь Нобелевского лауреата!" Тот переспросил: "Какого лауреата?" Скорее всего, он даже не знал, что это за премия. Алесь всегда был спокойным, с улыбкой, и никогда не говорил, что ему тяжело.

"Я просто бешено влюблен в белорусов"

- Если вернуться на пять лет назад - насколько неожиданным для вас стало ужесточение в системе правосудия? Вы ожидали, что ни одно избиение не будет расследовано?

- У нас и до 2020 года был беспредел - незаконные задержания, приговоры. Я помню дело "Белого легиона" - его чудом закрыли, хотя людей взяли просто так.

Когда начались протесты, я предвидел, что власти будут закручивать гайки - режим мстительный. Но не ожидал, что это будет настолько массово. Очень много людей пострадало. Но даже в кошмарном сне я не мог представить, что не будет возбуждено ни одного дела по фактам пыток и избиений. Все объединили в один материал и вынесли одно решение. Это незаконно. Потерпевшие разные, силовики разные, обстоятельства - тоже. Это сделали, чтобы разом всем заткнуть рот. Этим решением они показали свое лицо: им плевать на граждан и права человека, главное - удержать власть.

- В адвокатуре многие пострадали за попытку отстаивать закон - это и лишение права на профессию, и уголовные сроки. Почему, на ваш взгляд, в судах и правоохранительных органах почти не было подобных случаев?

- Потому что мы были по разные стороны баррикад. Одни защищали права, другие их попирали. Хотя были случаи, когда оперативники и следователи уходили с должностей, но это единичные случаи. Просто они защищали власть, а мы - людей. Поэтому с нами так обошлись, а с ними - нет.

- Верите ли вы, что в Беларуси возможно восстановление законности? Что можно делать уже сейчас?

- Я верю. Несмотря на то, что мы уехали, нужно думать о завтрашнем дне и готовить будущее. Мы, юристы, разрабатываем концепции нового законодательства: изменения в Уголовный кодекс, законы о прокуратуре, милиции и другие. Чтобы, когда вернемся, все уже было готово.

- Прошло пять лет с начала протестов. Многие сейчас говорят: может, не стоило ввязываться. Были у вас такие мысли?

- Ни в коем случае. Те события - как глоток воздуха. Я увидел, что белорусы - неравнодушные, настоящие, они хотят перемен. Я поверил в них. У меня много друзей, которые остались в Беларуси. Мы общаемся, и они не сломались, представляете? Они по-прежнему верят, что все будет хорошо. Я надеюсь, что мы скоро вернемся домой, и ни о чем не жалею. Я просто бешено влюблен в белорусов.