Опера-перфоманс "Барокко", премьера которой состоялась 25 мая в гамбургском Thalia Theater при участие местной филармонии, - это "музыкальный манифест о свободе" Кирилла Серебренникова. Она была впервые показана в Москве в 2018 году. Тогда режиссер ставил ее из домашнего заключения, направляя указания и комментарии через адвоката. Теперь Серебренников живет в Берлине, а в Гамбурге - точнее в Thalia Theater - он "Artist in Residence". Постановка посвящена всем преследуемым артистам во всем мире. 

Огонь как герой постановки Серебренникова

Общая идея постановки сохранилась - она идет от этимологии слова "барокко": "жемчужина неправильной формы, которая не выбивается из стройного ряда бус". Образ восстающего против системы, выделяющегося из толпы, экстравагантного развивается в 23 "жемчужинах барочной музыки" - произведениях Генделя, Монтеверди, Рамо, Люлли, Вивальди, Баха и других. 

Название "опера" - условность. В анонсе театра постановка называется Gesamtkunstwerk. Это смесь драмтеатра, танца, музыки, цирка, видео-арта. Серебренников взял для вечного рассказа о стремлении к свободе и жертве, на которую это стремление обрекает, барочную музыку с ее надломом и образ огня, который все время присутствует на сцене (в какой-то момент зрители начинают даже чувствовать запах дыма). "Для Thalia Theater это была сумасшедше сложная постановка", - признался режиссер в интервью местной газете Hamburger Abendblatt. 

Кажется, что в Гамбурге режиссер стал более сдержанным в визуальном смысле. От этого образ огня, постоянно присутствующий на сцене, горит ярче.  Это и костер страсти, и пламя мести, и пожар бунта, бессмысленного и беспощадного, и огонь войны. Пространство, которое создает Серебренников отсылает и к Аиду, и к дантовскому "Аду" (может, он уже тут, и мы все уже в нем). 

В "Барокко" с разных сторон показана вечная борьба за свою самость, за право ее проявлять и невозможность подавить себя, втиснуть в рамки, остановить. В одном из этюдов музыкант (Даниил Орлов, автор музыкальной составляющей постановки) прикованный наручниками за правую руку к полицейскому, не может не остановиться у рояля и не начать играть - одной левой рукой. И рояль тоже горит. 

Cвобода и протест в новом "Барокко" - прекрасные и одинокие, неизбежные и трагические 

Ключевые этюды "Барокко" сохранились и в Гамбурге: отсылки к "Красоте по-американски" и "Забриски пойнт", документальные истории о самосожжении чешского студента Яна Палаха в знак протеста против советской оккупации Праги, о парижских студенческих протестах 1968 года, о радикальной феминистке Валери Соланас, стрелявшей в Энди Уорхола. Но в гамбургскую постановку, запланированную еще в 2020 году, но отмененную из-за пандемии, Серебренников внес изменения: новая версия включает в себя отсылки к актуальным событиям. 

К списку тех, кто сжег себя в знак протеста, добавлена нижегородская журналистка Ирина Славина, которая совершила самоубийство 2 октября 2020 года перед зданием областного управления МВД, оставив посмертную записку: "В моей смерти прошу винить Российскую Федерацию". Один из персонажей - журналист, страдающий от депрессии из-за новостей о войне в исполнении Феликса Кноппа (Felix Knopp). В поисках умиротворения он смотрит фильмы Тарковского и находит в них огонь. На сцене он воссоздает пожар в макете жилого дома и рассматривает его. 

Совершенно новую историю рассказывает на сцене бразильский певец Джови - он играет уличного музыканта, вынужденного бежать из Бразилии в Берлин. Сам Джови родился в маленьком городке на северо-востоке Бразилии, с 11 лет начал петь в церковном хоре. После учебы преподавал английский язык. Но мечтал стать музыкантом. Серебренников услышал его на улице Берлина и позвал в Гамбург. И сцена с ним, поющим на улице Берлина, - единственная, где огонь (здесь это мягкое пламя в мусорном ведре) не пожирающий, а благой и примирительный. 

Финал сохранился, но смотрится в 2023 году по-новому - летящие в разные стороны утрированно разноцветные обломки мирной жизни, взрывы роскошных домов в роскошных пейзажах американского среднего запада. За всем этим следит в одиночестве неизвестная девушка. Когда все уляжется, девушка сядет в машину и уедет в даль, земля станет красной на закате. Одна. И никого не останется, кроме Надежды Павловой, исполняющей арию "Tristes apprêts" ("Грустные приготовления") из оперы Жана-Филиппа Рамо.