Белорусский бизнесмен Александр Кнырович, вышедший из колонии на свободу месяц назад, покинул страну. Напомним, Кныровича задержали в январе 2017 года, в июле 2018 приговорили к 6 годам колонии усиленного режима с конфискацией имущества, позже срок сократили до 5 лет. Бизнесмена обвиняли в уклонении от уплаты налогов в особо крупном размере и даче взятки. Он частично признал вину. Многие называли дело политически мотивированным, т.к. Кнырович открыто критиковал власть. Сам бизнесмен отмечает, что никогда не хотел статуса политзаключенного, а также, что сегодня можно только догадываться, могла ли его общественная позиция не понравиться властям. О жизни в заключении, отъезде из Беларуси и своем восприятии событий в стране Александр Кнырович рассказал в интервью DW.

DW: Александр, вам сложно было решиться на переезд?

Александр Кнырович: Это было относительно легко. Я понимал, что лучше буду страдать по родине, занимаясь делом, чем сидя очередной раз в колонии. Полагаю, либо моя публичная позиция, либо попытка еще раз заняться бизнесом в Беларуси, быстро привели бы к новому оригинальному уголовному делу.

- Что сейчас с вашим бизнесом? Вы что-то должны государству?

- У меня нет никакого бизнеса, все уничтожено, закрыто, продано. Долги есть. Денег, которые были получены от продажи производств, не хватило. К тому же, требования государства были удвоены после предъявления мне субсидиарной ответственности. В этой ситуации есть два варианта: выплачивать долг, т.е. отдавать государству половину зарплаты, либо придерживаться позиции, что решение суда было незаконным и ничего не платить. Я пока не решил, как буду действовать, потому что не получил еще ни одной зарплаты. 

- Как вы отбывали срок, что было самым сложным?

- Сложно было в СИЗО КГБ. Там очень маленькие камеры, старые стены, которые давно сгнили. Если бы мы раз в неделю их не чистили, то очень быстро плесень съела бы их целиком. Там отсутствует нормальный воздухообмен, из-за этого все время открыта форточка вверху камеры, температура на улице очень влияет на температуру в помещении. Конечно, в 21-м веке пластмассовое ведро вместо унитаза -  анахронизм.

Но даже к тем условиям привыкаешь и перестаешь реагировать на них как на какую-то проблему, начинаешь обращать внимание на вещи, которые, действительно, важны: читаешь, пишешь письма. Наверное, по принципам, изложенным в конвенциях ООН, такие условия можно приравнять к пыткам. В то же время, хочу подчеркнуть, что ни с какими примерами физического или эмоционального насилия в свой адрес я не сталкивался.

- А какие условия были в колонии? Чем вы там занимались?

- Когда попадаешь в зону, у тебя есть ощущение счастья: из маленькой душной комнаты тебя выпускают наружу, ты видишь солнце, траву, деревья. К тому же в самой колонии бытовые условия приемлемы. Я сравниваю их с районной поликлиникой, где недавно сделали ремонт: там нормальная мебель из ДСП, доступ к воде, достаточно пространства.
Утро у меня начиналось с того, что я делал себе чай, бутерброды, читал свежую газету -  так же, как и на свободе. Я ходил на стадион, в клуб, где занимался театром и музыкальными кружками.

В колонии формально заняты 100% осужденных, но реально из тысячи работают около 200 человек, остальным просто нечего делать, нет рабочих мест. На обязательные работы ходят те, кто только поступил в колонию, кроме того, есть люди, которые вынуждены работать на производстве, потому что за это они могут получить  50-60 рублей (около 20 евро) в месяц. Их никто не поддерживает со свободы, им неоткуда взять деньги на чай, сахар, сигареты.
Я понимаю, что, возможно, мои слова идут вразрез с каким-то общим представлением о пребывании в колонии, с мнением о том, что сегодня происходит трагедия. Да, трагедия, действительно, происходит, и она, прежде всего, в том, что люди оторваны от своих близких.

- Как изменилась Беларусь за четыре года, которые вы провели в заключении?

- В каком-то смысле качество жизни улучшилось: появились какие-то новые сервисы, интересные заведения. Но это не имеет отношения к настроениям в обществе - они абсолютно пессимистичные. Прошлогодние надежды на перемены сменились депрессией.

- Как события 2020 года воспринимались в колонии?

- Как абсолютная фантастика. То, что мы видели по Euronews, не сходилось представлением о стране, которое было до этого. Люди с недоверием смотрели новости, обсуждали и очень надеялись на перемены. Рейтинг перемен в колонии был выше 97%. Прошлая осень была бурной, был оптимизм, но зимой настроение пошло на спад. Запрет многих СМИ, давление на гражданское общество вызвало разочарование, ощущение безнадежности и депрессии. В апреле в колонии перестали показывать Euronews, единственными источниками информации остались либо государственные печатные СМИ, либо новости на российских телеканалах НТВ, "Россия 24", белорусском гостелеканале СТВ.

- Что вы думает о протестах, начавшихся в Беларуси после президентских выборов?

- Эта стихийная волна была исключительно романтически прекрасна, но она захлебнулась из-за отсутствия какого-то продуманного плана. В тоже время именно это народное воодушевление родило то, что мне и сейчас греет душу: люди увидели, что мы - народ, нас большинство, и у нас есть одна идея, которая называется "Уходи!". Это можно загнать в подполье, на кухни, во внутреннюю миграцию, но изменить невозможно, потому что нет какого-то альтернативного концепта. У нынешней власти нет проекта будущей счастливой Беларуси.

- Как, на ваш взгляд, будет развиваться ситуация?

- Мои прогнозы пессимистичны. Думаю, дно, которого мы достигли сейчас, не окончательное. К тому же, даже если произойдут какие-то изменения, Кремль нас никуда не отпустит. Возможно, Беларусь окажется в статусе Абхазии или Южной Осетии.

- Что касается бизнеса в Беларуси, есть ли у него будущее?

- Большинство бизнесов не связаны с политикой. Если владелец не будет заявлять, кого он любит, а кого ненавидит, ему жить и жить. Я прекрасно понимаю людей, которые сейчас не высказывают свою позицию.

- Недавно вы присоединились к стартап-хабу "ИМАГУРУ" (ликвидирован властями в Беларуси. - Ред.), что планируете делать?

- У команды "ИМАГУРУ" есть прекрасный опыт работы в Беларуси по формированию центра, где встречаются стартапы, инвесторы, эксперты. Думаю, эта продолжится. Сейчас идет запуск хаба в Вильнюсе, 24 сентября пройдет первый хакатон. Хотелось бы, чтобы такие центры появились и в других соседних государствах. В первую очередь, их деятельность будет направлена на белорусов, которые вынужденно покинули родину.

Смотрите также: