Константин Акинша - родившийся в Киеве искусствовед, историк, куратор выставочных проектов. Значительная часть его научных публикаций и журналистских расследований посвящена теме реституции, перемещенных ценностей и утраченного культурного наследия. DW обратилась к нему, чтобы узнать, что сейчас происходит с уникальными музейными собраниями Украины и памятниками древнерусской архитектуры.

Deutsche Welle: Опишите, какова в данный момент ситуация в музеях Украины?

Константин Акинша: Мы сейчас живем в непредсказуемой ситуации. Я вчера вечером, почему-то мне захотелось, начал пересматривать фотографии разрушенной Украины во время Второй мировой войны. Мы в принципе опять переживаем историю, которая, как нам казалось, навсегда уже похоронена в архивах. Мы наблюдаем катастрофу неповторимого масштаба. Российская армия, российская авиация бомбит, обстреливает ракетами исторические памятники, которые являются достоянием не только Украины. 

Например, город Харьков - столица украинского и советского конструктивизма, город, в котором находятся, наверное, наиболее крупные конструктивистские постройки второй половины 20-х годов прошлого века. Например, здание Госпрома, которое считалась самым большим конструктивистским объектом, возведенным в СССР и которое пережило Вторую мировую войну. Сегодня по площади, где находится это здание, ведется бесконечный ракетный огонь. 

Другой пример - город Чернигов, который является частью мирового культурного наследия, где находятся древнейшие храмы, датированные XI веком, памятники культуры Древней Руси. Мы не знаем, что происходит в Чернигове, у нас нет проверенной информации. Мэр Чернигова Владислав Атрошенко вчера сказал, что город гораздо сильнее пострадал, чем во время Второй мировой войны, когда в августе 1941 года его беспрерывно бомбили три дня. К сожалению, информацию, которую мы получаем, часто трудно перепроверить, потому что эти города находятся в зоне боевых действий и туда невозможно послать экспертов для оценки разрушений. 

Сегодня многие музеи находятся фактически в зоне боевых действий. К сожалению, украинское правительство задумалось об эвакуации культурных ценностей довольно поздно. Это было связано с тем, что власти хотели избежать паники. О судьбе многих музеев нам сегодня ничего не известно. Например, Житомир - город, в котором множество архитектурных памятников, город с прекрасным музеем. Насколько я понимаю, музей эвакуирован не был, а он имеет значительную коллекцию европейской живописи, и что сейчас с этими прекрасными картинами, мы не знаем и узнать не можем. 

- Давайте отдельно коснемся архитектурных памятников Киева. Какова о них информация на сегодняшний день?

- Ситуация ужасающая. Киев постоянно подвергается обстрелам. В Киеве находятся памятники, которые внесены в список Всемирного наследия ЮНЕСКО: Софийский собор и Киево-Печерская лавра. В Киеве находятся, пожалуй, наиболее ранние и важные памятники архитектуры Древней Руси. Началась паника, потому что российское командование объявило, что оно разрушит все здания, связанные с деятельностью СБУ - Службы безопасности Украины. Проблема в том, что штаб-квартира СБУ находится буквально в нескольких метрах от Софийского собора - любой удар по СБУ приведет к повреждениям храма. Этого пока не случилось, но то, что мы видим вокруг, вызывает ужас. Уже пострадал православный собор в Харькове. Что будет дальше, мы не знаем. 

- Чем и кто сейчас может помочь, в частности - музеям? 

- Ко мне обращаются с предложениями помочь в том числе и немецкие музеи. Предложения самые разные: от транспорта - до предоставления своих площадей под хранение. Этот вопрос надо решать как можно быстрее. Я бы очень хотел, чтобы с украинским министерством культуры по этому вопросу связывался не я, а культурные чиновники Германии. Сейчас все везут во Львов, но львовских запасников на все не хватит - площади там сами по себе довольно скромные. Какие-то коллекции надо срочно вывозить в европейские музеи. Наверное, мы слишком поздно начали об этом думать. Сегодня перемещать музейные коллекции крайне опасно - идущие по дорогам грузовики являются легкой целью для атак.

Меня поражает другое. Меня поражает молчание, полное молчание российских коллег. Господин Пиотровский, директор Эрмитажа, за все время войны выступил с единственным заявлением. Оно было сделано в первый день войны. Пиотровский заявил, что уверен в том, что война не помешает международным программам Эрмитажа. Бомбы, падающие на головы детей, его мало волновали, а тем более бомбы, падающие на музеи.

К сожалению, Запад тоже смотрел и никогда ни на что не реагировал, пока война не началась. Например, директор Третьяковской галереи два года назад устроил выставку Айвазовского, для чего притащил в Москву всего Айвазовского из крымских музеев. Украина протестовала на международном уровне, но ответа так и не получила. Могу привести вам и другой пример. Пару лет назад я говорил с директором одного крупного немецкого музея, пытаясь уговорить его провести какие-то украинские выставки, вообще заняться немножко совместными программами с Украиной. Он тогда ответил мне, что русские коллеги с ним работать не станут, если он что-то попытается сделать с Украиной. Это - его вчерашний подход. Сегодня этот же самый директор пытается сделать все, чтобы помочь эвакуации украинских музеев. Люди предпочитали быть слепыми...

Но молчание директора Эрмитажа, директора Третьяковской галереи меня поражает. Но самое поразительное - молчание директора Пушкинского музея, человека, родившегося в Одессе! Молчание Марины Лошак меня потрясает! Я не говорю, что эти люди должны выйти на Красную площадь и сжечь себя заживо. Но все они могли бы сделать хотя бы элементарное заявление о том, что они озабочены происходящим. Но они, очевидно, им не озабочены. У них другие проблемы. В этой ситуации я не понимаю, как российские музеи могут оставаться в составе Международного совета музеев.

- Вы постоянно общаетесь с целым рядом музейных директоров Украины. Какова ситуация? Кто остался на местах? Кто уехал?

- Как и большинство украинцев, руководители музеев проявляют героизм, порой даже чрезмерный. В Киеве все директора на месте. Директор одесского музея выехала из Украины с маленьким ребенком, но и она, будучи беженкой, пытается по телефону руководить всеми процессами упаковки, эвакуации и так далее. Люди идут на огромный риск. И многие, по их словам, останутся со своими коллекциями и никуда не поедут.

Смотрите также: