Процесс по резонансному делу бывшего министра национальной экономики Казахстана Куандыка Бишимбаева, обвиняемого в жестоком убийстве гражданской жены, Салтанат Нукеновой, подходит к концу. Судебные заседания, на которых Бишимбаев в подробностях рассказывал, как избивал супругу, а пока она умирала, звонил "ясновидящей" и вел деловые переговоры, транслировались в онлайн-режиме. Брат Салтанат, Айтбек Амангельды, рассказал DW о ходе процесса, поведении на суде Бишимбаева и о том, как трагедия изменила общество в Казахстане.

DW: Последние недели процесса по делу вашей сестры были особенно тяжелыми. На суде показали видео с телефона избиений Салтанат, которое снял обвиняемый, и заслушали показания свидетелей. Даже сторонние наблюдатели, которые видели эти записи, не могли сдержать слез. Как вы справляетесь с этим?

Айтбек Амангельды: Еще в ноябре (когда началось расследование по делу Салтанат. - Ред.) мы понимали, что период суда будет намного сложнее. Так и оказалось: морально и психологически тяжелее именно в суде. Все видеть, слышать голос, экспертизы, разъяснения - это очень сложно переносить. Минувшие недели были крайне тяжелыми. Никто не ожидал, что мы получим еще какие-то доказательства, тем более, видеозаписи.

Оставаться в более-менее продуктивном состоянии мне помогают режим и дисциплина. У меня практически не бывает свободного времени. Если я не на суде, я провожу время на работе. Переключаюсь на волонтерскую деятельность. А если чувствую, что не "выгребаю" эмоционально и эмоции не удается сдержать, я обращаюсь к психологам, и мы вместе прорабатываем эти моменты.

- По сути, вам приходится в который раз проживать последние часы жизни вашей сестры. На ваш взгляд, насколько важно то, что следствие и суд все же изучили данные с телефона?

- Конечно, это очень важно. Это очень весомые доказательства и аргументы. Из материалов дела мы знали только какие-то разрозненные детали: то, что попало на камеры, то, что могли рассказать свидетели или близкие подруги, которые сами знали немного. И это все не давало четкого понимания и четкой картины того, что происходило. А я, изучая материалы дела, в какой-то степени смирился, что до конца не узнаю всего, что произошло. Теперь я это узнал. И это сложно.

- Как вы оцениваете поведение обвиняемого на суде?

- Человек, который привык к власти, привык к контролю, причем к тотальному, ужасному, в этой позиции чувствует себя очень комфортно. И ему крайне некомфортно, когда нет контроля. В начале суда он (Куандык Бишимбаев. - Ред.) считал, что у него есть классная рабочая версия и он сейчас все разрулит. У него была высокомерная, уверенная позиция, он смеялся в суде.

Сейчас, чем ближе мы подходим к концу и чем больше опровергаем те лживые истории, которые он рассказывает, тем сильнее он чувствует потерю контроля. А для него это самое страшное. Ему, наверное, не так страшно быть убийцей, как ощутить беспомощность, отсутствие контроля и почувствовать себя загнанным в угол. И мы видим, что он проявляет все больше эмоций в суде, срывается на своих адвокатов, спорит с судьей, переходит все грани. Мы все больше и больше видим его истинное лицо.

- В СМИ была информация о том, что судье стали поступать угрозы. А вам или вашей семье не угрожали?

- Угрозы мне, в основном, были связаны не с судом, а с волонтерской деятельностью. Поскольку мы отзываемся на просьбы о помощи девушек (пострадавших от домашнего насилия. - Ред.), всегда есть мужчины, которые недовольны тем, что у жертв появилась какая-то опора и поддержка. Был случай, когда человек в телефоне пострадавшей зашел на ее страницу в Instagram, увидел, что она мне писала, и начал мне угрожать.

Поэтому сейчас я не отвечаю, когда мне пишут напрямую: вся переписка происходит через форму обращения, и там уже отвечает множество координаторов. А я занимаюсь, в основном, сложными случаями - с убийствами или насилием над детьми. Так что угрозы в мой адрес с судом не связаны.

- Создается впечатление, что сторона обвиняемого пытается апеллировать к традициям, к каким-то старомодным нормам поведения и таким образом оказать влияние на суд.

- Отчасти, так и есть. В их последнем интервью они много говорят о таком понятии, как "уят", которое, по сути, означает позор. В традиционном обществе в Казахстане оно, в основном, применяется к девушкам. Уят - это короткая юбка, яркий макияж.

Или же другой пример. До сих пор существует традиция похищения невесты, которая позволяет лишить свободы девушку, насильно увезти ее к себе домой и взять в жены. Так вот это, с традиционной точки зрения, не уят, не позор. Но если девушка, которую похитили, уходит - это уже уят. Хотя по факту она спасает свою жизнь, свое будущее от незнакомого человека, незнакомой семьи.  И сторона обвиняемого пытается использовать этот традиционный взгляд, эту позицию при оценке всех материалов дела, опозорить понятием уят всю нашу семью, в том числе, и Салтанат. Но у них нет ни одного доказательства, никаких подтверждений.

На последних видео, которые начинаются с вопроса, который все слышали (в ночь гибели Салтанат подсудимый требовал от нее признаться в измене. - Ред.), Салтанат все время говорит: "Нет". Эта запись занимает 27 видеофайлов, и на каждом из них видно, что ее состояние становится все хуже и хуже: это и синяки, и разбитый нос, и кровь. То есть, понятно, что происходило в тот момент.

- Бишимбаев - бывший министр национальной экономики Казахстана. Не опасаетесь ли вы,что он может воспользоваться своими связями и получить легкий приговор?

- Я думаю, благодаря тому, что судебный процесс открытый и есть общественная заинтересованность, пространства для таких маневров не осталось. Вначале, когда все только произошло, моей первой мыслью было, что с учетом его первого срока, который он себе скостил, здесь произойдет подобная история. Но сейчас ему ждать помощи, мне кажется, неоткуда. У нас слово "бишимбаевщина" стало уже нарицательным. И с ним никто не хочет связываться.

Как дело Салтанат повлияло на общество в Казахстане? Помимо закона, который будет защищать женщин от домашнего насилия, изменилось ли что-то еще?

- У нас появилась гражданская позиция, активная в вопросе борьбы с насилием. Ранее тема бытового насилия всегда была табуирована. Сейчас у нас меняется мышление общества, восприятие им насилия. Мы его не переносим уже в любом виде. У нас уже настолько оголены нервы, что если мы видим, что кто-то кого-то ударил, это вызывает у всех людей возмущение. Насилие становится абсолютно неприемлемым. Мы можем видеть, что люди помогают друг другу - в рамках волонтерской сети, и в рамках всех фондов, которые сейчас получают поддержку от населения в решении каких-то совместных проблем.

Когда мы обратились к населению с призывом поддержать "закон Салтанат" по ужесточению ответственности за семейно-бытовое насилие, мы не просили людей подписать то, чего они не понимают. Мы просили прочитать, понять и после этого уже принять решение. И сейчас у нас уже есть семь тысяч писем в Сенат. Для Казахстана - это большое достижение. Для этого необязательно каждый день выходить на митинги.

Кто-то из журналистов даже назвал это "тихой революцией". Я бы назвал это цифровой или облачной революцией. Потому что мы делаем все, не выходя из дома, - в этом, наверное, особенность текущих событий. Мы пишем письма в Сенат через электронную систему, не выходя из дома, мы подписываем петиции, не выходя из дома. Мы смотрим суд, не выходя из дома, выражаем свою позицию в социальных сетях. И правительство видит, что этот вопрос актуален, что у людей есть конкретная позиция, что в рамках взаимодействия народа и власти эти проблемы необходимо решать. Поэтому я считаю, что это хорошие, здоровые, безопасные инструменты внесения изменений в Казахстане.