27 января 1996 года, когда впервые проводился день памяти жертв национал-социализма, у всех работников музеев, поставивших перед собой задачу сохранить память о преступлениях нацистов, чувство удовлетворения смешалось с растерянностью. Удовлетворения от того, что президент Германии Роман Херцог, учредив день памяти, признал общественную важность их работы для исторического самосознания Германии. Растерянности, потому что не было ясно, как конкретно нужно проводить этот день. Сегодня на смену растерянности пришла рутина.

Однако сложившаяся практика вызывает чувство неудовлетворенности, поскольку она затушевывает важные аспекты, необходимые для понимания истории и национал-социализма. Сужение понятия "День памяти жертв нацистского режима" до "Дня Холокоста" еще можно понять. Ведь евреи были для нацистов корнем зла, и основной целью национал-социалистской политики было их уничтожение.

Еще больше понимания вызывает эта практика, если вспомнить, что в этот день вспоминают еще о синти и рома, коммунистах, социал-демократах, профсоюзных деятелях, гомосексуалистах, христианах и жертвах эвтаназии. Приведенный перечень типичен для современного представления о жертвах нацистского режима в Германии.

Однако о миллионах восточных европейцев, убитых во имя торжества идеи превосходства арийской расы над "славянскими недочеловеками", в немецком обществе никто не вспоминает. Тема планомерного уничтожения сербского населения не поднимается. Более миллиона поляков, не еврейского происхождения, убитых немецкими оккупантами не стоят упоминания. Миллионы советских граждан, уничтоженных в период немецкой оккупации, не включены в список жертв. Ни слова не говорится о трех миллионах советских военнопленных, полностью лишенных прав, признанных международными конвенциями, расстрелянных и заморенных голодом нацистами, или о миллионе умерших голодной смертью жителей Ленинграда.

Разве что польские и советские граждане, угнанные на принудительные работы в Германию, были коротко упомянуты в 2001 году, после того, как им после долгих проволочек была выплачена "компенсация". Но и здесь коллективное сочувствие немецкого общества оказалось недостаточным для того, чтобы признать их жертвами нацистского террора. Эти факты давно известны немецкой общественности. Однако нежелание их переработать объясняется давними психологическими причинами.

Ведь немцы под влиянием нацистской пропаганды жили тогда в страхе перед угрозой нашествия большевистских азиатских орд. Это было оправданием собственной агрессии. Отчасти эти страхи перед угрозой с востока нашли свое подтверждение в ужасах войны, плена, изгнания, а также в эксцессах, допущенных советскими солдатами на территории Германии. Поэтому жителям Западной Германии в период "холодной войны" было легко убедить себя в том, что борьба немецких солдат на Волге была авангардной линией обороны западной цивилизации.

Так же и Советский Союз, который видел себя победителем фашизма, а не жертвой войны на уничтожение, не слишком стремился поколебать это представление. Тем не менее, исключение из нашей памяти жертв, заклейменных стигматом неполноценной славянской расы, несовместимо с поставленной нами целью. Ведь в таком случае в общественном сознании Германии происходит искажение сути национал-социализма.

Кроме того, морально неприемлемо отказать жертвам в памяти о них и тем самым в сострадании и уважении к ним. В России после смены поколений произойдет смещение акцента с героических на более скорбные воспоминания о Великой Отечественной войне. И тогда нас спросят, какое место отведено советским жертвам нацизма в исторической памяти Германии.

Подготовил Владимир Тарасов