Когда в сентябре 1999 году белорусский бизнесмен Анатолий Красовский пропал без вести вместе с оппозиционным политиком, экс-главой Центризбиркома Беларуси Виктором Гончаром, его дочери Валерии было 17 лет. Через два года после этого она уехала из Беларуси. Сейчас живет в Амстердаме, работает диетологом и ведет, по ее словам, обычную жизнь. "Есть только один необычный факт в моей жизни, который определил ее течение: это мой отец. Я до сих пор жду информации о нем, жду справедливости", - делится Валерия Красовская.

В 2021 году она обратилась в швейцарские органы юстиции с обвинениями против экс-бойца СОБРа внутренних войск МВД Юрия Гаравского, который бежал из Беларуси в Швейцарию. В 2019 году в интервью DW Гаравский признался, что двадцать лет назад участвовал в похищении и убийстве трех политических противников Александра Лукашенко - Виктора Гончара, Анатолия Красовского и экс-главы МВД Юрия Захаренко.

Почему Валерия Красовская уехала из Беларуси и какого решения она ждет от швейцарского суда, рассматривающего сейчас дело по обвинению Юрия Гаравского в похищении людей, девушка рассказала DW.

"Мне было очень тяжело жить в стране, которая принимает такое положение вещей"

DW: Одно из центральных событий в жизни вашей семьи - исчезновение вашего отца Анатолия Красовского осенью 1999 года. Как складывалась жизнь вашей семьи после этого?

Валерия Красовская: По-разному. Могу говорить только за себя. Я уехала из Беларуси в 2001 году. Много всего происходило (в последующие годы. - Ред.), но, в принципе, ничего знаменательного. В 2008 году я переехала в Амстердам. Там сейчас и живу.

- Почему вы решили уехать из Беларуси?

 - После исчезновения папы информация начала поступать достаточно быстро из разных источников. Примерно в 2001 году общая картина стала ясна: Виктор Гончар и мой отец были похищены и в ту же ночь убиты. Было понятно, от кого поступил приказ, стали известны конкретные имена людей, которые были осведомлены о происшедшем и все это покрывали. Даже имя человека, который их убил.

Но, тем не менее, ничего не менялось. И не поменялось до сих пор. Все эти люди живут, цветут, находятся у власти. Эта ситуация была для меня абсурдна. Мне было очень тяжело жить в стране, которая принимает такое положение вещей. Поэтому я уехала.

 - За годы, которые прошли с того момента, вы предпринимали попытки узнать, что произошло с вашим отцом вечером 16 сентября 1999 года?

- В самой Беларуси мы использовали все легальные инструменты, которые были возможны, прошли все инстанции. Это не привело абсолютно ни к чему. Поэтому мы обратились в Комитет по правам человека ООН, поскольку это единственная инстанция, куда мы могли обратиться, ведь Беларусь не подписала ни одного правового документа, который дал бы возможность привлечь Беларусь как государство к международному суду.

Процесс занял много лет. В конце концов было вынесено решение: Беларусь должна поделиться информацией, провести расследование, выплатить компенсацию. Ничего из этого не произошло.

"Я считаю, что Гаравский говорит правду"

- Вы говорили о себе, что ведете обычную жизнь. Почему вы решились выдвинуть обвинение против Юрия Гаравского и участвовать в этом процессе?

- Это очень важно для меня. Конечно, я веду обычную жизнь, но есть такой необычный факт в моей жизни, который определил ее течение. Это мой отец, и я до сих пор жду информации о нем, жду справедливости. Было бы странно, если бы я не согласилась этого сделать.

- В 2019 году Юрий Гаравский рассказал о том, что случилось с вашим отцом. Это изменило ваше понимание тех событиях?

- В общем я знала, что произошло, из, например, расследования Христоса Пургуридеса (спецдокладчика ПАСЕ. - Ред.). В нем было изложено все, но без подробных деталей. Когда Юрий Гаравский рассказал, сколько человек участвовало (в похищении и убийстве. - Ред.), кто были эти люди, как все происходило - об этих деталях я узнала тогда впервые и добавила их в общую картину, которая у меня сложилась. Конечно, это дало какую-то ясность. Все задаются вопросом, говорит ли Гаравский правду. Я думаю, что да.

- Почему вы так считаете?

- Я всегда исхожу из того, что люди говорят правду, иначе жить очень сложно. Я хочу в это верить, потому что хочу иметь какую-то определенность. Все это время я живу в неопределенности, что же тогда произошло. Также я не вижу рациональных причин, по которым он все это выдумал.

"Извинения от него прозвучали для меня двояко"

- На суде Юрий Гаравский сказал, что принес вам извинения. Это так? Вы их приняли?

- Личные извинения он мне не принес, но несколько раз их прочитал с бумажки. Но я не знаю: он просит извинения, потому что ему действительно это важно, или потому, что это уменьшает его наказание? В своем заключительном слове он сказал: "Я прошу извинения у родственников, рассчитывая на мягкое наказание".

Это надо перепроверить, но именно так я запомнила. И для меня это немного двояко прозвучало (на суде Гаравский сказал: "Если вы вынесете суровое решение, я больше чем уверен, что больше никто в мире не будет сообщать о преступлениях власти. Я прошу прощения у близких родственников погибших. Рассчитываю на справедливое наказание швейцарского суда". - Ред.).

"Для меня срок для Гаравского в 30 лет не лучше, чем три года"

- Адвокат Гаравского настаивала на его невиновности. Как вы отнеслись к ее аргументам?

- Ну, это работа адвоката, она хорошо подготовилась. У меня не было возмущения: как это так, невиновен? Каждый имеет право на честный суд и защиту.

- Какого приговора вы ожидаете? Какой приговор был бы для вас справедливым?

- У меня нет никаких ожиданий. Но мне не терпится узнать, каким он будет. Насчет справедливости… Не мне решать, какой приговор будет справедливым. Я не судья, у меня нет юридического образования. Я не могу никого осудить, и это не моя задача. Для меня срок в 30 лет (Юрию Гаравскому. - Ред.) не лучше, чем три года, например. Наказание за преступления должны выносить судьи.

- Как вы справлялись со всем этим 24 года, когда не знали, что произошло с одним из самых близких для вас человеком?

- Как-то. Защита Гаравского говорила о том, что вышел срок давности за эти преступления и его нельзя осудить. Но для меня эта неизвестность продолжается, никто не объяснил, что произошло с отцом.

Было международное расследование, были документы, были свидетельства отдельных людей, но никогда не было официального суда, официального заявления белорусских властей о том, что именно произошло. Для меня закрытие этой темы еще не произошло. И я, конечно, надеюсь, что этот процесс поможет мне психологически это закрытие представить.

Смотрите также: