Дело, которое в Германии, скорее всего, никогда бы не дошло до суда, в Москве превратилось в сенсационно-захватывающий процесс. И тем не менее каким бы ни был приговор суда, который объявят в пятницу, 17 августа, Путин и его команда уже сейчас потерпели поражение. Время, в течение которого участницы панк-руппы Pussy Riot сначала были под следствием, а потом  на скамье подсудимых, оказало разрушительное воздействие. Хорошо образованный средний класс решительно выступил против этого процесса.

Музыканты и деятели искусств с ужасом говорят о нападках на свободу выражения мнений. И даже те, кто считают сам по себе "панк-молебен" Pussy Riot в храме Христа Спасителя глупейшей выходкой, шокированы безжалостными действиями властей.

Безобидная провокация, к которой уже через два дня был бы потерян всякий интерес, стала маяком в борьбе против Кремля. Еще хуже то, что на посмешище себя выставила юстиция, вызывая свидетелей, которые как по писанному твердили об одном и том же - о том, что их религиозные чувства были задеты. Внепарламентская российская оппозиция едва ли могла пожелать себе большей поддержки.

Но почему же Путин совершил такую ошибку? Во многом это объясняется его общим пониманием политики. Президент с самого начала неправильно оценил реформаторское движение в стране. Его расчет заключался в том, что смеси из обещаний, демонстрации власти и угроз будет достаточно для того, чтобы сломить сопротивление властям. Но он очень сильно ошибался.

Неугомонные противники властей продолжают донимать хозяина Кремля. А за самими протестами стоят не только профессиональные оппозиционеры, а тысячи тех, кто больше не намерен мириться с коррупцией, произволом и высокомерием власти. Путин же в свою очередь реагировал так, как он это частенько делает, когда чего-то не понимает: жестко.

Сейчас режим в Москве на самом деле действует так закостенело и авторитарно, как это всегда и представляли его противники. Путинский аппарат власти может и далее продолжать использовать привычные методы контроля. Но доверие людей, в первую очередь молодежи, он уже давно потерял.