Главный редактор "Новой Газеты Европа" Кирилл Мартынов рассказал в интервью DW, в чем он видит опасность работы журналистов в России сейчас, какое будущее ожидает редакции в  изгнании и что он думает о хайпе вокруг журналистки Овсянниковой.

DW: Многие российские издания, в том числе и "Новая газета", вынуждены были покинуть Россию и сейчас работают из-за рубежа, фактически находясь в изгнании. Опасно ли то, что они превращаются в эмигрантские СМИ, могут потерять прямую связь с Россией и своей аудиторией, или нет?

Кирилл Мартынов: Действительно, журналистики в России больше нет. Есть медиа, которые работают как государственная пропаганда. Есть те, кто уехали. Ну и, может быть, остались еще отдельные журналисты, которые работают на зарубежные редакции, редакции в изгнании, и остаются независимыми.

Конечно, Путин и его окружение делают все для того, чтобы нас в принципе не было. Они специально выдавили нас из страны. Они везде придумали безумную цензуру. Они мечтают о том, чтобы независимая российская журналистика не только уехала из страны, не только покинула страну, но и в принципе закончилась.

Для меня дело моей жизни заключается в том, чтобы этого не случилось. Потому что у нас есть обязательства перед нашими читателями, нашими зрителями. Мы знаем, что миллионы людей в России не поддерживают эту войну. Мы знаем это, потому что мы были последним крупным медиа в конце марта этого года. Я имею в виду "Новую газету", мы работали вплоть до 28 марта. И это будет борьба - конечно, трудно сравнивать, но так же как украинцы борются на фронте, журналисты борются в своей профессии за то, чтобы сохранить свою аудиторию и постараться достичь ее всеми возможными способами, несмотря на сопротивление российских властей.

Путин добился того, что журналистика в его собственной стране уничтожена. Это огромная беда для России. Потому что война войной и, конечно, сейчас вся нормальная журналистика именно про войну и пишет, и снимает видео, и рассказывает. Но в самой России огромное количество проблем: и суды, и бесправие, и нехватка медикаментов, и бедность и экологические проблемы, как в любой, не самой богатой стране мира. И запретить журналистику в этих условиях, добиться того, чтобы журналистов не было - это означает уверенным шагом идти к пропасти. Общество без независимых медиа становится слепым. И мы уже видели, как это было в СССР, когда всё официально было хорошо, вплоть до того, пока СССР не рухнул.

- Видите ли вы потенциальную опасность для людей в России - и оставшихся в РФ журналистов, и спикеров - при сотрудничестве с такими СМИ, как ваше?

- Самая большая профессиональная проблема сейчас - это не история про цензуру, не история про то, что нас выкинули из страны, а история про то, что есть репортеры, которые по-прежнему работают внутри России, что они находятся в зоне риска - и физического, и юридического. То есть на них могут быть какие-то нападения, и российские власти могут против них открывать дела. И это по-настоящему экзистенциальный вопрос.

Можем ли мы в принципе использовать труд журналистов, которые готовы писать репортажи или снимать репортажи в России? Ни у кого нет ответа, но, к счастью для нас, есть взрослые, ответственные профессионалы, которые делают этот выбор самостоятельно. Мы тоже не можем им запретить его сделать. У нас есть группа журналистов, которые даже под своими именами пишут репортажи из России прямо сейчас - абсолютно бесстрашные люди. Основная опасность для них заключается в том, что они фактически не имеют легального статуса на территории России.

Мне кажется, что раньше было опасно работать в Чечне, а теперь опасно работать по всей территории РФ. И как журналисты, так и люди - наши герои, наши источники - находятся под угрозой. Мы стараемся делать все, что зависит от нас как от редакции, для того, чтобы их защитить. Мы стараемся использовать защищенные каналы коммуникации. Мы не платим им деньги официально из ЕС. И то, что больше всего меня беспокоит, что мы не можем дать им даже пресс-карту. Это, конечно, удивительные времена для того, чтобы работать журналистом. Даже еще несколько лет назад такое трудно было себе представить.

- Что вы думаете о шумихе вокруг такой популярной и неоднозначной медийной фигуры, как Марина Овсянникова, которая работала за границей благодаря тому, что сделала у себя на родине?

- Что касается людей, которые работали в России с пропагандой и продолжают работать, мне кажется, что политически было бы правильным оставлять для таких людей возможность выхода, возможность покинуть пропаганду, возможность публично рассказать о том, как они на нее работали, и возможность начать новую жизнь.

Потому что, если мы будем таким людям препятствовать, не дадим им изменить свою позицию, то это будет просто работать на Путина и его пропаганду. Потому что люди будут понимать, что их единственная перспектива - это врать до конца жизни. Мне кажется, врать до конца жизни - это плохо.

Иногда человек, в какой-то момент времени, даже если это прагматические причины, врать перестает. Овсянникова конкретно - не мой герой совершенно. Я не верю в какие-то конспирологические теории по поводу того, откуда она взялась и какие задачи выполняет, как многие считают. Мне кажется, она просто такой немного экзальтированный человек, который хочет теперь больше внимания и старается его привлекать после того шага - главного, наверное, в ее жизни, - который она сделала на российском ТВ, выступив в прямом эфире против войны.

Смотрите также: