Жителям оккупированных РФ районов Харьковской области полгода приходилось мириться с укладом жизни, который им навязывали российские оккупационные войска. Пытки гражданских, доносы соседей и принуждение к сотрудничеству - лишь часть того, что пережили наши собеседницы. DW публикует их рассказы в том виде, как мы их услышали.

Жительница Балаклеи Марина, девять дней провела в плену у россиян:

Балаклею захватили почти сразу. Мы с мужем всегда были проукраинскими, но решили оставаться из-за парализованного после двух инсультов папы. Многие приветствовали "русский мир" и даже шли на сотрудничество. Было много доносов - сдавали проукраинских людей, бывших АТОвцев. Атмосфера - как в 30-е годы прошлого века.

После каждой ротации россиян было мародерство. На наших глазах они вскрыли магазин, также ограбили рыбацкую лавку, где в частности продавалась военная форма и снаряжение. Было и такое, что прямо посреди улицы забирали у людей авто. У наших соседей украли мото- и квадроцикл.

Часто они ходили по домам и проверяли телефоны. В один из таких раз мою подругу забрали из-за видео с движением колонны российской техники. Такое видео было у многих, ведь когда они заходили в город, люди это снимали. На следующий день ее муж пошел освобождать, но его самого избили, потому что нашли переписку, в которой он называл русских военных "орками" и "кацапами". С тех пор ходить с телефоном было очень страшно.

Когда в июле стало совсем невыносимо жить под оккупацией, мы с мужем решили выезжать транзитом через РФ. Предупредили всех, что завтра едем, и сидели общались с соседями на лавочке, когда к дому подъехала группа захвата в составе шести-семи человек в масках с автоматами. Они обыскали каждый ящик, забрали компьютер, ноутбук, телефоны, документы. Нас отвезли в местное отделение полиции, перед воротами набросили мешки на голову и провели в разные камеры.

В камере в тот момент были две девушки приблизительно моего возраста и женщина старше. Люди менялись "конвейером". Однажды в том помещении два на два метра нас было аж восемь, в том числе и женщина лет 70. Из удобств - вонючие матрасы, умывальник и унитаз. Чтобы помыться, мы ставили воду нагреваться на солнышке на подоконник. Света, часов в камере не было.

Охраняли нас военные так называемой "ЛНР", которые нам постоянно говорили, что сами из Луганска и не хотят здесь сидеть. Они давали нам чай, печенье и леденцы. Кормили трижды в день кашами с тушенкой. Первые сутки я вообще ничего не ела, потом "запихивалась" через силу, например, рис был будто с плесенью. Когда в одну ночь у пожилой женщины очень болело сердце, мы думали, что инфаркт, стучали-стучали к охранникам, но "скорую" ей вызывали только к утру.

Некоторых девушек забрали прямо с улицы с обвинениями, что они наводчицы. Как адаптировались друг к другу, рассказали, что их на допросах избивали электрошоком и раздевали в поисках татуировок.

Мой муж рассказывает, что к ним относились еще хуже. С допроса мужчин приносили, потому что из-за нанесенных травм они просто не могли ходить. Мужская камера была еще меньше, без источников света и с разбитым унитазом. В туалет их выводили с мешками на голове один-два раза в день. Кормили всего дважды.

На допрос меня вызвали лишь на седьмой день. Два человека в масках начали сразу запугивать, психологически давить. Спросили, как я отношусь к ВСУ. А я сижу и не реагирую, потому что не понимаю, что это такое. Я привыкла, что на слуху ЗСУ (аббревиатура с украинского "Збройні сили України". - Ред.) Меня начали бить электрошоком сначала по ногам, потом по голым рукам уже с бОльшим напряжением. Ставили на колени, заламывали руки.

Спрашивали, кто у нас в доме наводчик, спрашивали, куда мы собирались уезжать. Когда я ответила, что в РФ, тот начал кричать, что "мы и ногтя России не стоим". Потом сменили тактику и начали убеждать, что никто меня больше бить не будет.

Я больше 15 лет в педагогике, руководила театральным кружком в центре детского творчества. Они много расспрашивали о работе, какая у меня зарплата, как мы жили. Закидывали, что я, мол, проукраинский педагог и рассказываю детям истории о распятом мальчике. Затем они снова накинули мешок на голову и отвели в камеру.

Через двое суток к нам зашел охранник и сказал мне выходить. Как раз накануне ночью одну девушку очень сильно избили и по лицу, пытали шокером, приставляли кинжал, угрожали палец отрезать. Я подумала, что меня это тоже ждет. Вместо этого нам с мужем отдали всю технику и отпустили. Как оказалось, моя сестра выкупила нас за золото. Что они от нас хотели - мы так и не поняли. Уже дома в паспорте мы нашли бумажку с нашими фамилиями и пометкой "наводчики, собирали данные о передвижении войск".

Я не знаю, было ли это задержание связано с тем, что я отказалась работать в центре культуры под оккупантами, но я не могла иначе. Как бы я с детьми говорила? Мол, Украину уже не любите, любите другое государство? Мужа моего на допрос так и не вызывали.

Дома мы не могли прийти в себя. В квартире боялись громко разговаривать, потому что думали, что нас могут прослушивать. Я долго не решалась уезжать через Россию. У меня был панический страх. В конце концов через две недели после освобождения мы уехали, не сказав даже близким из-за страха повторения ситуации. Сейчас мы уже месяц как в Ирландии, а я до сих пор не могу оправиться от пережитого. У меня начались проблемы с сердцем, я поседела и похудела за оккупацию на 10 кг, которые никак не могу набрать.

Жительница Балаклеи Людмила, уехавшая в начале июля:

Когда россияне вошли в город, все боялись выходить, потому что не знали, чего ожидать. На улице люди боялись высказывать свое мнение, потому что не хотели неприятностей. Все-таки было много тех, кто поддерживал Россию и верил, что она уже здесь навсегда. Я частенько слышала, мол, если россияне пришли, то пусть уже будет Россия, а с ней - газ и продукты российские. В городе преимущественно остались пенсионеры или те, кто не работал. Однако были и такие, кто ждал Украины и ненавидел русских солдат за то, что просто пришли на нашу землю.

С начала наступления я с дочерью 18 лет и мужем переехали к знакомым в частный дом. Первые полтора месяца мы передвигались только из дома в подвал и питались запасами круп, макаронами, сами пекли хлеб. Неожиданностью стало, что россияне уже зашли в город и (обстреливали.- Ред.) техникой из Балаклеи. Ибо гул стоял такой, что мы думали, что это "прилетает" по нам. Выезжать боялись, потому что маршрут в Харьков постоянно обстреливался.

Когда впервые вышли в город, я была поражена, насколько много домов брошены. Картина, как в Чернобыле. Выбитое окно и штора, развевающаяся по ветру. Будто вымерший, совершенно опустошенный город. Дальше в очередях за гуманитаркой я видела даже детей.

Магазины поначалу не работали. Потом начали завозить товары из Купянска - российские и произведенные из так называемого "ЛНР". Цены выросли где-то в два-три раза. Наличные деньги кончились, поэтому брали процент за возможность оплаты картой через интернет. Раз в месяц давали "гуманитарку". Для этого они требовали назначить старост, собиравших паспортные данные, идентификационный код людей на своем участке и затем выдавали продукты по списку. Многие люди не хотели быть старостами, потому что боялись последствий сотрудничества, но без них бы ничего не было.

Заявления на российскую пенсию писали преимущественно те, кто верил в РФ, либо же пожилые люди, получавшие деньги по почте, и у них не было выхода. Пенсии выдать так и не успели. Только в августе людям с инвалидностью, бюджетникам и пенсионерам выплатили 10 тысяч рублей одноразового пособия. Когда я была в городе, там ходили только гривны. Сама видела, как ими расплачивались даже российские военные, это было странно.

Специфических лекарств в аптеках не было и в больницах тоже. Как-то в очереди стало плохо пожилой женщине – "скорая" отказалась забирать ее в больницу, потому что "лечить нечем и некому". Отсутствие лекарств стало одной из причин, которая подтолкнула нас к выезду, потому что мне нужно принимать гормональные препараты, которых было не достать.

Я работала контролером в "Харьковоблэнерго". В мае мы еще передавали показатели в Киев, потом начальника вызвали в комендатуру и склоняли к работе на них, мол, сначала за паек. Руководитель сказал нам решать самостоятельно. После этого я не вышла на работу и уехала в Запорожье. Сейчас собираюсь домой, но очень переживаю, что россияне снова начнут наступление. Не хочу, чтобы они возвращались.

Смотрите также: