Джакомо Казанова говорил о себе так: "Я - распутник по профессии". Но он, как показывает и посвященный ему музей, только что открывшийся в Венеции, был не только неотразимым обольстителем. Казанова обладал незаурядным умом и множеством талантов. Он был юристом и целителем, дипломатом и математиком, написал несколько романов и памфлетов, трехтомный исторический труд, работу об удвоении куба и энциклопедию сыров. Но самая замечательная его книга - мемуары под названием "История моей жизни", давно ставшие бестселлером. Из трех тысяч страниц этих мемуаров мы выбрали те, которые рассказывают о его путешествии в Россию.

Россия и Казанова: инициативников не берем

Казанова приехал в Россию в декабре 1764-го или, возможно, 1765-го года (тут есть некоторая путаница) и пробыл здесь почти год. Его финансовое положение было катастрофичным для человека, который привык жить на широкую ногу. Но ни в Лондоне, ни в Берлине Казанове не удалось продать свою схему государственной лотереи, которая имела большой успех во Франции и принесла ему хорошие деньги. Тогда неутомимый венецианец решил попытать счастья в России.

Скажем сразу, что его идея и там не имела успеха. Оказалось, что нечто подобное еще до него пытались организовать в России, но императрице Екатерине затея эта не понравилась. Поэтому Казанова, встретившийся с императрицей как будто случайно в Летнем саду (встреча была специально подстроена с помощью графа Панина), даже не стал предлагать ей свою схему лотереи. Зато подробно изложил, как можно было бы провести в России реформу календаря, чтобы он стал единым с Европой. Екатерина благосклонно выслушала заезжего светского льва, но реформу календаря проводить не стала.

Кроме того, как рассказывает в своих мемуарах Казанова, он отправлял императрице свои труды "на многие темы", пытаясь поступить в России на гражданскую службу, но все его старания оказались напрасны. "В России идут в гору только те люди, которых специально приглашают туда приехать, - замечает он в "Истории моей жизни", - и не ценятся те, кто приезжает по собственной воле". В общем, уже тогда, говоря современным языком, "инициативников" не брали.

Прекрасная Заира и Казанова в России

Куда больше Казанове везло в России в делах любовных. Главной, хотя и не единственной его пассией была юная крестьянка, которую он купил у ее родителей за сто рублей и которую называет в своих мемуарах Заирой (так звали героиню драмы Вольтера, невольницу султана). Русской Заире было всего тринадцать лет. Казанова с нежностью пишет о ее белой коже и черных волосах и с сожалением, даже с раздражением - о ее ревности, которой она "изводила" его каждый день, и о "слепой вере" в то, что говорили Заире карты, с которыми она советовалась. После одной особенно бурной их ссоры Казанова даже взял с нее клятву, что она больше не будет гадать на картах - во всяком случае, пока живет с ним.

Несмотря на горячую любовь, наш герой время от времени "поколачивал", как он выражается, свою рабыню. "Три или четыре раза", - уточняет Казанова в своих мемуарах и оправдывает это тем, что, мол, в России женщины видят в "колотушках" доказательство любви мужчин.

Надо сказать, что знаменитый венецианец, побывавший в Санкт-Петербурге и Москве, оставил немало точных и уж, во всяком случае, любопытных наблюдений. Так, например, целый пассаж он посвящает русским печам, о которых с восхищением замечает, что их, несмотря на холодную погоду, достаточно топить всего раз в день. "Только в России, - пишет Казанова, - кладут печи с таким мастерством, с каким в Венеции строят цистерны и колодцы".

Русских дворян Казанова считал не только "энергичными", но и "щепетильными" - в том смысле, что никто из тех, кто видел его в обществе юной Заиры (якобы служанки), не задавал ему неудобных вопросов. Его поразило то, как хлебосольны и гостеприимны русские ("Не было случая, - подчеркивает Казанова, - чтобы русский сказал: "Мы уже отобедали, вы пришли слишком поздно"), но и то, как сильно они суеверны.

Москва понравилась автору "Истории моей жизни" больше, чем Петербург. Петербург поразил Казанову контрастом между громадой домов, улиц и площадей - и общей неопрятностью, воплощением "великого замысла" (его слова) - и тем, что все было построено как будто наскоро, небрежно. "Улицы мостились с уверенностью, что их придется перестилать еще раз через шесть месяцев", - писал Казанова.

Московские красавицы и Казанова

Зато Москва оставила у Джакомо Казановы гораздо более приятные воспоминания. "Кто не видел Москвы, - подчеркивал он, - тот не может сказать, что видел Россию, и тот, кто знает русских только по Петербургу, на самом деле не знает их". Жители Москвы более свободны, раскованны, толерантны, чем те, кто вращается при дворе в северной столице, подчеркивал он. И даже женщины здесь более красивы, заметил Казанова, которого можно считать экспертом в этой области.

"Свою дорогую Заиру" он, несмотря на ее юную красоту, не взял с собой, когда уезжал из России, хотя мог бы. Но уже начинался новый роман, и Казанова оставил Заиру - с ее согласия - придворному архитектору Екатерины Второй итальянцу Ринальди. Тот около сорока лет прожил в России, много строил в Петербурге, Ораниенбауме, Гатчине... Казанова пишет, что Ринальди было семьдесят лет, но он ошибается или привирает: архитектору в то время не было и шестидесяти. Как бы там ни было, но Антонио Ринальди действительно влюбился в юную красавицу Заиру, много хорошего сделал для нее, и она жила с ним до самой его смерти.

Смотрите также: