Десять лет подряд мое утро начиналось с марш-броска из Восточного Берлина в Западный - в детский сад через дорогу от дома. Семен, завяжи уже, наконец, шнурки. Ева, застегни куртку! Подержи дверь, осторожно, тут осколки, опять колесо проколешь. Где улицу перейдем - где Ольга Зеглер или где Ида Зикман? Где солдат? Ну хорошо, давайте там, где солдат, только в булочную еще заскочим.
Солдат и две женщины
"Солдат" - это Конрад Шуман (Conrad Schumann), унтер-офицер полиции ГДР; Ольга Зеглер (Olga Segler) и Ида Зикман (Ida Siekmann) - просто две пожилые женщины из Восточного Берлина. Мы знаем их имена, потому что они высечены в асфальте Бернауэр штрассе - той самой улицы, которую мы пересекаем каждый день. Мы переходим ее по сигналу светофора, и хотя Семен вечно застревает со своим велосипедом посреди проезжей части, вызывая гнев таксистов и водителей грузовиков, мы попадаем на другую сторону без риска для жизни - в отличие от Шумана, Зеглер и Зикман.
13 августа 1961 года здесь, прямо перед нашим домом на углу Бернауэр и Шведтер штрассе был размотан первый моток колючей проволоки, за считанные недели превратившийся в Берлинскую стену. Граждане ГДР, летним днем вышедшие из дома на "нашей" стороне улицы, выяснили, что попали в оцепление; шаг вправо или влево - за табаком, к родственникам, в пивную - карается расстрелом.
Ида Зикман погибла первой: 22 августа, в надежде перемахнуть через заграждения, она выпрыгнула из окна своего дома на Бернауэр штрассе и разбилась. Ей было 58 лет. 80-летняя Ольга Зеглер погибла при похожих обстоятельствах месяц спустя, 26 сентября 1961 года. Молодому Шуману повезло больше: 15 августа, находясь на дежурстве при возведении Стены, он бросил свой Калашников, перепрыгнул через заграждение и рванул на Запад. Фотограф Петер Лайбинг (Peter Leibing) успел заснять его на камеру: этот кадр - "Прыжок к свободе" - нанесен в двадцатиметровую высоту на брандмауэр с восточной стороны улицы, прямо напротив детского сада, где несколько лет подряд мои дети лепили куличики.
"К кому бы я ходил в гости?"
Впрочем, не только куличики. Однажды, придя за Семеном, я обнаружила его за строительством заградительного сооружения. "Мама, я сделал стену, - сообщил мне сын, - Берлинскую стену!". Берлинская стена - сказочный топос его детства; его Черный лес, его Русалочий берег, его Ведьмин студень. Свои от двух до пяти он провел, ежедневно проходя мимо растущего на глазах вдоль Бернауэр штрассе Мемориала, жмурясь от приятного ужаса и перебирая в голове сюжеты альтернативной жизни.
Мама, а если бы Стена еще стояла, куда бы я ходил в садик? На Райнсбергер штрассе. А мне бы там понравилось? "Не знаю", - вру я в ответ: соседи говорят, что садик так себе - "какой-то гэдээровский". А на площадку с тарзанкой мы бы ходили? Нет, малыш, туда нам было бы не попасть, она на Западе. А к кому бы я ходил тогда в гости - ведь Эмиль, Андреас и Ник живут через дорогу? Ну, ты бы мог ходить, например, к Густаву. И вообще, у тебя были бы тогда другие друзья. Мама, а папа у нас был бы тот же?
Конечно, нет. Твой папа, родившийся в городе Кайзерслаутерн - недалеко от американского военного аэродрома Рамштайн - никогда бы со мной не познакомился. Он бы не поехал в Россию, я бы не училась в Англии. Если бы Стена еще стояла, ты бы не появился на свет. Нас четверых плюс кот и бабушка - нас бы не было.
Черный лес, Ведьмин студень, Русалочий берег обступают Семена со всех сторон, он готовится заплакать - но в этот момент включается зеленый, мы перебегаем улицу; мы дома. У входа нас встречает наш кот. Тайсон - уроженец Уфы, он прибыл к нам спецтранспортом через три границы; выросший в подвале окраинной хрущевки, сегодня он гуляет по Берлину в красивом ошейнике. Мама, а Тайсон смог бы перелезть через Стену?
Эта сторона улицы наиболее опасна
В разгар карантина выясняется: одна сторона нашей улицы объявлена красной зоной. Другая пока еще зеленая - административно они относятся к разным районам. Собираясь в супермаркет из безопасного Пренцлауер Берга в "чумной" Митте, я заглядываю в детскую: что купить? Семен обиженно отворачивается. Он хочет пойти в гости, но ему нельзя: Эмиль, Андреас и Ник живут через дорогу. Площадка с тарзанкой закрыта - ограда опутана полосатой лентой и оклеена плакатами "Стоп коронавирус!". В школе полкласса на карантине.
По дороге из супермаркета я захожу в кафе на углу - оно пока открыто на вынос, но никто не знает, долго ли еще. "Какие новости?", - спрашиваю я владельца заведения. "Никто не собирается возводить Стену", мрачно шутит Тони, цитируя Вальтера Ульбрихта (Walter Ulbricht), и ухмыляется. Мы молчим, из окна видно, как по Бернауэр штрассе идет полупустой трамвай, в нем мелькают чьи-то головы в масках.
"И что теперь будет?", - спрашивает за ужином одиннадцатилетняя Ева, разглядывая в смартфоне городскую карту заражений. "На нашей улице встанет полиция? Чтобы мы никуда не ходили?". "А мы тогда будем прыгать из окна! - кричит Семен. - Я надену специальные кроссовки с пружинами и буду прыгать, вот так - бамммм-бамммм-бамммм!".
У меня тоже есть план. Наш сосед Петер, проживший в доме почти пятьдесят лет, проморгал падение Стены, потому что крутил в ту ночь музон на студенческой дискотеке. Когда все побежали, Петер не побежал. Во-первых, он не поверил, а во-вторых, у него был залитованный плейлист, и он собирался прокрутить его до конца. Он танцевал до утра один, сам с собой.
Когда-нибудь, разбавив самоизоляцию "Аббой", я тоже пропляшу до шести утра - и только разлепив глаза к вечеру на следующий день узнаю, что вакцинирование населения успешно завершено. Я возьму детей, мы выйдем на улицу, мы будем обниматься, плакать, срывать ограждения - а со стены на Бернауэр штрассе на нас будет лететь громадная фигура Конрада Шумана.
Автор: Полина Аронсон - социолог, журналист, редактор онлайн-платформ dekoder и oDR. Автор книги "Любовь: сделай сам. Как мы стали менеджерами своих чувств".
Комментарий выражает личное мнение автора. Оно может не совпадать с мнением русской редакции и Deutsche Welle в целом.