"Совершенно головокружительный, скандальный и слегка фантасмагорический документальный роман", - так написал один из российских критиков о книге "Бал в Кремле", представленной сейчас на открывшейся в Москве ярмарке интеллектуальной литературы non/fiction. В этом определении я не согласен только со словом "слегка". Фантасмагории в "Бале в Кремле" - хоть отбавляй. Так и оставшийся неоконченным роман, в котором автор описывает свои впечатления от поездки в Советскую Россию в 1929 году и который вышел в итальянском оригинале спустя много лет, впервые опубликован сейчас по-русски в издательстве АСТ (редакция Елены Шубиной). В нем действуют Луначарский и Карахан, Булгаков и Демьян Бедный, жены кремлевских бонз... А в центре безумного, фантастического карнавала - наверное, самый фантастический его персонаж, экзотический итальянец Курцио Малапарте, все это описавший.

С Булгаковым Малапарте говорит о Христе (не здесь ли истоки появления в "Мастере и Маргарите" "подозрительного иностранца", рассуждающего о Христе?), он с наслаждением, я бы сказал, даже со сладострастием, описывает, как танцевал с "мадам Луначарской" - "томной брюнеткой с бледной кожей" и глазами, "в которых ленивая и сладостная чувственность светилась, словно ночник в спальне". Одета она была вовсе не в комиссарскую кожанку, а в тяжеловатое, барочное платье от Скиапарелли.

Самый красивый мужчина Советской России

В подобных же нарядах выходили в свет и другие дамы кремлевского круга - как, например, балерина Марина Семенова, которую обхаживал Карахан, заместитель наркома иностранных дел. Балерина, в конце концов, кстати, уступила его ухаживаниям и стала его гражданской женой.

Льва Карахана, настоящее имя которого - Леон Караханян, Малапарте называет "самым красивым мужчиной Советской России". В человеке, подписавшем Брестский мир, одном из организаторов коммунистической революции 1925-27 годов в Китае (и позже, в 1937-м, расстрелянном), романтически настроенный итальянец увидел своего героя. О "прекрасном и загадочном" Карахане Малапарте говорит почти с придыханием.

Даже аристократическая любовь заместителя наркома иностранных дел Советской России к игре в теннис и модные наряды, которые Карахану присылали из Лондона, восхищают Малапарте, хотя о других представителях "могущественной и разложившейся" кремлевской элиты, "пытающихся играть ту же роль, которую еще вчера играла имперская знать", он пишет с явным презрением. Кремлевская номенклатура конца двадцатых годов в изображении итальянца - это пародия на уничтоженную или изгнанную из страны царскую аристократию.

Итальянец, приехавший в Советскую Россию с ожиданием увидеть здесь революционных пуритан, разочарован. В безумном карнавале в Кремле, где танцуют под венский вальс "Целую ручки, мадам", он видит только одного неразложившегося революционера: "Мы все в один голос хвалили образ жизни Сталина, его строгий стиль, простую, рабочую, благородную простоту манер". Но Малапарте - не сталинист. Одетый с иголочки, по английской моде, высокий, атлетического сложения, с безукоризненными манерами, Карахан явно нравится ему больше.

Фашист, коммунист, католик

Вообще вкусы Курцио Малапарте в течение его жизни менялись (причем, радикально) несколько раз. Его настоящее имя - Курт Эрих Зуккерт (Kurt Erich Suckert), он наполовину немец, наполовину итальянец. Воевал в Первую мировую, получил награды за храбрость, был отравлен во время газовой атаки. После войны увлекся идеями фашистов, участвовал даже в их знаменитом марше на Рим. Какое-то время был на дипломатической службе, потом редактором в нескольких газетах и журналах. За критические публикации был его исключили из партии, арестовали и отправили сначала в ссылку, потом под домашний арест.

Во время Второй мировой войны работал военным корреспондентом. Написал книгу очерков "Волга начинается в Европе", где рассказал, среди прочего, о ленинградской блокаде. Прославился безжалостными антивоенными романами "Капут" и "Шкура". Позже стал коммунистом, незадолго до смерти в 1957 году - ревностным католиком. Книга о нем, вышедшая несколько лет назад в Германии, называлась "Жизнь его была слошным скандалом".

В 1929 году Малапарте приехал в Советскую Россию, чтобы своими глазами увидеть революционное общество, которое априори считал альтернативой духовно разложившемуся Западу. Все оказалось совсем не так.

Любовь на тридцать лет

Конечно, "Бал в Кремле" - не документальная книга. Реальные факты мешаются здесь с вымышленными, и многое в этой фантасмагории - игра воображения. Чего стоят только описание тела Ленина в Мавзолее или эпизод с посещением квартиры, в которой застрелился Маяковский! Между тем, в 1930 году, когда Маяковский покончил жизнь самоубийством, Малапарте в Москве уже не было.

Правда, эпизод этот интересен в другом смысле: по описанию, итальянец был в квартире поэта не один, а вместе со своей юной помощницей и переводчицей Марикой Ч. Это не выдуманный персонаж. Прототипом Марики Ч. была Марика Чимишкиан, актриса и подруга семьи Булгаковых. Она даже почти год жила на их квартире. Курцио Малапарте был влюблен в Марику, да так сильно, что когда спустя почти тридцать лет снова приехал в Москву, пытался ее найти. За Марикой ухаживал еще раньше и Маяковский, но, судя по всему, роман был у нее именно с Малапарте.

Русское издание "Бала в Кремле" сопровождают комментарии, примечания и очерки - о биографии Малапарте, об истории написания романа и о Марике Чимишкиан. Последний (он называется "История Марики Ч.") написан Натальей Громовой. Двадцатилетняя красавица Марика, полуармянка-полуфранцуженка, приехала в Москву из Тбилиси. Громова рассказывает о том, как отношения Курцио Малапарте и его помощницы переросли в любовный роман.

Подробнее он сам написал о "милой Марике" много позже, в 1956 году, в другой книге - "В России и в Китае": "Бывало, долгими часами мы молча сидели, прижавшись друг к другу, и смотрели на весеннее небо над Воробьевыми горами..." В романе "Бал в Кремле" Малапарте пишет, что звал ее с собой в Италию, но она не поехала. Вскоре после отъезда вышла замуж за Сергея Ермолинского, друга Михаила Булгакова, тогда - преуспевающего сценариста. Мемуаров она не писала, остались только устные рассказы... Судя по ним, о Малапарте она обычно упоминала лишь мельком. Что, впрочем, ничего не значит: о своих близких отношениях с "подозрительным иностранцем" лучше было помолчать...

Смотрите также:
Лорен Гринфилд: Богатство напоказ