Журналист Александр Невзоров стал одним из первых в России подозреваемых по новой статье УК - о "публичном распространении не соответствующей действительности информации о действиях Вооруженных сил РФ". Дело в отношении него СК РФ возбудил 22 марта - после того, как журналист прокомментировал обстрел роддома в Мариуполе. В интервью DW Невзоров оценил шансы на то, чтобы быть оправданным по этому делу российским судом, и поделился видением будущего журналистки в РФ.

DW: Александр Глебович, вы стали первым журналистом, в отношении которого СК возбудил дело по существующей менее трех недель статье о фейках про вооруженные силы РФ. Почему так получилось?

Александр Невзоров: Вероятно потому, что на данный момент по странной прихоти судьбы я являюсь наиболее масштабной, наиболее дерзкой, наиболее знаковой и заметной фигурой в свободной журналистике. Это происходит не потому, что я наделен какими-то особыми достоинствами. Просто никого другого больше не осталось: все остальные либо пересажены, либо перебиты.

Кремль прекрасно понимает, что ко мне сейчас приковано внимание молодых журналистов, которые делают свой выбор: то ли навсегда остаться в информационной обслуге и рабском состоянии, только холуйствуя, обслуживая и выполняя заказы местной или федеральной власти; либо ориентироваться на мой пример и пробивать себе в этом мире дорогу, делать себе имя. Они (российские власти. - Ред.) понимают, что для всех этих молодых журналистов сейчас решается вопрос судьбы, и попытка завалить меня должна их вразумить, вернуть в то самое русло покорности и тихости.

- Продолжая тему, не могу не попросить вас прокомментировать заявление председателя Союза журналистов России Владимира Соловьева, который не только не поддержал вас в связи с возбуждением уголовного дела, но и, по сути, отказал вам в праве называться журналистом.

-  Есть такая штука, как капля Роршаха. Это такие кляксы, которые получаются при слипании листов бумаги и служат определенным тестом. Давайте не будем обсуждать капли Роршаха. Сейчас это такой листопад, маскопад: когда в России со всех падают маски и цена каждого становится понятна.

Если бы он (Владимир Соловьев. - Ред.) выступил с какой-то неожиданной стороны, это можно было бы обсудить. Но он здесь является абсолютным проводником кремлевской позиции, ничего нового, собственного он не изобрел. Это то самое испуганное подвывание. Конечно, ему хорошо в его должности, конечно, он хотел бы ее сохранить. И он понимает, какой ценой это надо будет делать.

- Сегодня вы опубликовали открытое письмо в адрес главы СК Александра Бастрыкина, в котором указали, что новый закон о фейках противоречит закону о СМИ и Конституции России. На какой ответ вы рассчитываете?

-  Я не думаю, что кто-то к нему прислушается. Ведь они вводят статью о фейках, не конкретизировав, что такое фейк. Нет понятия о преступлении, его описания, расшифровки понятия "фейк". Понятно, что во время боевых действий никакой стопроцентной информации ни одна сторона нигде никому предложить не может. Не только потому, что не хочет, но и потому, что не может. 

Любая военная, кровоточащая операция с театром боевых действий - это всегда информация весьма и весьма условная. Если здесь идет речь о фейках как о специальной подделке некоего информационно воздействующего оружия, то это должно быть однозначно прописано. Но это не прописано. Это очень халтурно, как и все, что делает Государственная дума.

Все это - очень непрофессионально, а потом это так же непрофессионально пытаются претворить в жизнь ребята из Следственного комитета. Россия может быть свирепой, кровожадной, людоедской, но вот хотя бы нормальное зло, которое было бы безукоризненным и чистым, - нет, это не про нее.

- Какова была реакция ваших коллег-журналистов на возбуждение против вас уголовного дела? Они выразили солидарность с вами?

- Сейчас голоса в России вообще не звучат. Мой был последним. Нынешние журналисты из молодой поросли - боятся. Взрослые, проверенные, конечно, поддержали, как могли, но силы их ничтожны. Мы здесь, действительно, как в Германии 1939-1940-го годов. Вы это забыли, а нам сегодня судьба эту реальность притащила и вбросила в нашу жизнь.

- Действительно, за последние недели в России произошли большие изменения. Целый ряд негосударственных СМИ закрыли, иностранные корреспонденты и многие независимые журналисты покинули страну. Чем, по-вашему, закончится этот тревожный процесс, начало которого мы наблюдаем, и можно ли еще повернуть его вспять?

- Я такой возможности не вижу. Я понимаю, что мор, который настиг журналистов в России, - изгнание, посадки, ссылки, уголовные дела, - это только малая часть той глобальной трагической картины, которая, вероятно, захватит весь мир. Об этом надо говорить себе честно: вся украинская история - это жуткая увертюра к не менее жуткой симфонии Путина.

- Ваши выступления в СМИ всегда отличала ирония и даже сарказм, с которыми вы говорили о политической ситуации в России. Вы сознавали, что рано или поздно из-за этого у вас могут возникнуть проблемы?

-  Я все это понимал, но моя профессия не оставляет мне выбора. Либо я говорю то, что считаю нужным и должным, реализую какое-то собственное видение, либо я не занимаюсь этой профессией. И попытка возбуждения против меня уголовного дела - это, по сути, попытка запрета всей журналистки. Не все так саркастичны и резки, как я. Хотя, если честно, я работал на одну треть: все время оглядывался на их законы, старался держать себя в руках - и все время упрекал себя в избыточной корректности. Вот когда я разойдусь, посмотрите, как это выглядит на самом деле.

- В прошлом году на вас пожаловалось в Генпрокуратуру Российское военно-историческое общество, когда вы назвали Зою Космодемьянскую "фанатиком". Чем тогда все закончилось?

- Я очень давно в этой профессии и умею выстраивать информацию столь филигранно, что, если следовать закону, то ко мне не придраться. Я нигде не перехожу ни к каким призывам, не даю своим слушателям и зрителям рекомендаций по их поведению, я соблюдаю абсолютный журналистский нейтралитет, предлагая исключительно собственную оценку.

И текст про Зою был выстроен так, что в русском языке называется "комар носа не подточит". Так что с точки зрения любой экспертизы найти там было что-либо абсолютно невозможно - и они отступили. Сообщения о мариупольской драме тоже были сделаны с предельной аккуратностью. Все, или почти все, что я думал по этому поводу, я скрыл за очень холодно, спокойно и объективно звучащими источниками.

- За тем, как работает российский суд, мы все вчера могли наблюдать на примере очередного суда над Алексеем Навальным…

- При том, что нет ни суда, ни правил, ни законов, нет ничего уже… Все это в мире диктатуры нетерпимо и является лишним. Для них это - помеха, и они в состоянии абсолютно любую реальность перекраивать под свою сиюминутную нужду.

- Из-за исключения России из Совета Европы россияне скоро потеряют доступ к ЕСПЧ. Есть ли у вас на этом фоне надежда доказать свою невиновность?

- Особых надежд на это у меня нет, хотя я знаю, что с точки зрения закона о СМИ и конституции я был безупречен в оценке факта мариупольской бомбежки. Говоря о ЕСПЧ, вы, наверное, льстите сегодняшнему состоянию России. Я думаю, что через пару лет такого сочетания букв никто не будет уже знать, если режим выстоит. А через десяток лет никто уже не будет знать и самих букв, потому что народу в понимании Путина буквы тоже не нужны.

- Печальная перспектива. Наверное, не в последнюю очередь поэтому столько журналистов покинуло Россию? У вас самого не было желания последовать их примеру?

- Я никуда не собирался уезжать, у меня не было таких планов. У меня как раз проблема с благоразумием, и я люблю примерить терновый венец, он мне очень идет. Но дело в том, что я действительно уехал: у меня в Израиле долг по нескольким лекциям - одной публичной и нескольким частным. Он висел два года, потому что эти лекции были назначены еще на доковидные времена.

Израиль очень щепетилен в этом плане при выдаче разрешений на въезд. Но как только открылось первое бесковидное окно, я туда бросился и выполнил свой долг. И вот так получилось, что одновременно с этим Следственный комитет наконец-то разродился делом. Так что сейчас я не в России и пока цепями не гремлю, хотя соблазн есть.

Подпишитесь на специальную рассылку DW о главных событиях, связанных с войной России против Украины: последние новости, репортажи, интервью, видеосюжеты - ежедневно в 19.00 (CET).

Смотрите также: