Антивоенная драма "На Западном фронте без перемен", снятая по одноименному роману Эриха Марии Ремарка (Erich Maria Remarque) немецким режиссером Эдвардом Бергером (Edward Berger), была номинирована на премию Американской академии кинематографических искусств и наук "Оскар" в девяти категориях. Награду за лучшую музыку к фильму получил немецкий композитор Фолькер Бертельман (Volker Bertelmann), также известный под сценическим псевдонимом Хаушка (Hauschka).

В интервью DW музыкант рассказал о том, что было самым сложным в работе над музыкой к фильму, почему главная музыкальная тема сыграна на старинной фисгармонии его прабабушки и в чем, на его взгляд, причина такого широкого международного признания фильма.

DW: Вы написали музыку почти к 30 фильмам. Как вы принимаете решение - работать над проектом или нет?

Фолькер Бертельман: Я думаю, это зависит от того, на каком этапе своей карьеры вы находитесь как музыкант или композитор, пишущий музыку для кино. Если вы только начинаете работать, то, как правило, вы принимаете все предложения. Вы хотите приобрести опыт, хотите, чтобы у вас была работа - поэтому вы соглашаетесь и только потом читаете сценарий. Чем успешнее вы становитесь, тем больше у вас возможностей для выбора. В последние годы я решил писать музыку к фильмам, которые рассказывают о том, что мне интересно, и которые мастерски сделаны. 

- С режиссером фильма Эдвардом Бергером вы работали и раньше - вы писали музыку к снятым им сериалам "Your Honor" и "Patrick Melrose". Какой была ваша первая мысль, когда он предложил вам написать музыку к фильму "На Западном фронте без перемен"?

- Первая мысль была: "Обязательно надо писать!" Вторая: "Но как?!" Потому что, во-первых, "На Западном фронте без перемен" - такая книга, что сразу же понимаешь: то, что ее экранизируют в Германии, - это историческое событие, ведь до сих пор были только американские экранизации. Во-вторых, надо было подумать о том, как рассказать людям историю Германии, связанную с войной, таким образом, чтобы у них была возможность самим составить впечатление о фильме и самостоятельно найти возможности для интерпретации, а не подталкивать их к какой-то точке зрения.

- Вы писали музыку на этапе создания фильма или уже после того, как он был снят и смонтирован?

- Я присоединился к работе над фильмом очень поздно. Он был уже закончен, меня пригласили в Берлин на показ, и фильм был настолько потрясающим, что мне стало ясно: это будет что-то особенное. На следующий день я написал первую тему, которая звучит в начале фильма, этот музыкальный отрывок с тремя нотами в начале. Честно говоря, я был не очень уверен в том, что получилось. И я отправил тему Эдварду Бергеру. Обычно режиссеру не отправляют первую идею, а собирают десять-пятнадцать, прежде чем решить, что есть достаточно материала для того, чтобы из него что-то выбрать. Но в данном случае я все же ее отправил, потому что она показалась мне очень ясной и сильной, и я хотел знать, согласится ли он со мной. На следующий день он позвонил мне и просто ликовал: "Потрясающе! Это так круто! Я так рад, это именно то, что надо!" И тогда мне стало ясно - эту тему можно развивать и дальше.

- Вы написали очень минималистичную, при этом очень выразительную и страшную музыку. Она бьет по нервам и усиливает ужас от тех чудовищных кадров, которые зритель видит на экране. Как вы решили, каким должно быть музыкальное сопровождение к этому фильму?

- Идея пришла мне в голову после того, как я увидел первые 10 минут фильма, в которых идет речь об истории солдатской униформы, - это был как коллаж из изображений, нанизанных друг на друга. Никакого текста, вы просто видите, как солдат втягивают в войну, они погибают, а потом с них снимают форму, стирают ее, отправляют на фабрику, там ее чистят, потом привозят в цех со швейными машинками, где ее чинят и пришивают к ней бирки с новыми именами. Для меня это было символом военной машины, которая дегуманизирует людей, участвующих в войне. Люди внезапно становились материалом. И я решил, что музыка должна звучать в унисон с этой военной машиной, с этими швейными машинками. И единственный способ сделать это - взять короткую, маленькую, фактически знаковую тему и позволить ей звучать снова и снова, чтобы это было своего рода художественной инсталляцией. 

И еще я думал о том, что эти пять молодых людей, которые идут на войну, за относительно короткое время теряют все, о чем мечтали и ради чего жили. Все, что на самом деле делает из них людей. И все же у них остаются моменты, когда они держат в руках женский шарф или видят плакат с изображением женщины. В фильме женщины, как правило, символизируют то, чего эти мальчики с нетерпением ждут, то, что дает им ощущение нормальности. Значит, еще есть надежда. И я чувствовал, что в дополнение к мощному звуку военной машины нужна религиозная тема, говорящая о времени, которое у человека есть на земле.

- Я читала, что главную музыкальную тему, которая повторяется на протяжении всего фильма, вы сыграли на фисгармонии вашей прабабушки.

- Где-то чуть больше года назад мне позвонили из дома и сказали, что там есть фисгармония, принадлежащая нашей семье. Я посмотрел на инструмент и сразу же сказал, что я его заберу. Потом выяснил, что в Дюссельдорфе есть человек, реставрирующий старые фисгармонии, - таких специалистов сейчас осталось очень мало. Он отреставрировал мою фисгармонию, и она стояла в моей студии.

После первого просмотра фильма в Берлине я подумал, что было бы здорово, чтобы в фильме звучал не синтезатор или какой-то другой современный инструмент, вызывающий у зрителей чувство: "Да, это современный фильм". Я подумал, что хотел бы положить фильм на музыку, созданную с помощью инструмента того времени, который, к тому же, работает как машина.

Когда я осмотрел мою фисгармонию, я понял, что из этого может что-то получиться, потому что у нее есть мехи, внутри нее - воздух, и когда на ней играешь, слышишь дерево. А потом я сыграл на ней первый отрывок главной темы, и исказил звук фисгармонии. Я пропустил его через искажатель и усилитель, и звук получился таким динамичным и мощным, что когда его слышишь, вообще непонятно, на каком инструменте это играют. И я думаю, что получилось очень здорово.

- Что для вас было самым тяжелым в процессе работы?

- Самым сложным было не вложить в музыку слишком много пафоса и слишком много героизма. Чтобы можно было дистанцироваться каждый раз, когда хочется погрузиться в страдания солдата. Для композитора это та сфера, где сразу начинаешь писать грустные, меланхоличные мелодии, и мне было очень трудно, но невероятно важно позволить сохранить дистанцию - чтобы музыка достигала сердца, но без излишнего пафоса.

- Фильм победил в семи номинациях BAFTA и номинирован в девяти категориях на премию "Оскар". Такого успеха немецкое кино не знало еще никогда. В чем, на ваш взгляд, причина такого широкого международного признания?

- Я думаю, дело в том, что фильм дает зрителям возможность сформировать свою собственную картину происходящего. А также из-за актуальных событий, конечно. Люди очень ясно представляют, что означает война. И когда она идет очень близко к дому, - это нечто иное, чем когда война идет за 15 тысяч километров где-то в другом месте. Это, конечно, тоже сыграло свою роль. Хотя могло быть и наоборот, и люди могли сказать, что не хотят смотреть фильм о войне. Но фильм нашел отклик. В какой-то момент в одной точке сошлось несколько факторов: нынешнее время, сильный сценарий и сильная работа в целом. Мне кажется, что именно это сочетание привело к тому, что подавляющее большинство так высоко оценило фильм.