"Русский - это человек, считающий себя русским; не имеющий иных этнических предпочтений; говорящий и думающий на русском языке; признающий православное христианство основой национальной духовной культуры; ощущающий солидарность с судьбой русского народа", - читаем в "Декларации русской идентичности". Документ принял 12 ноября Всемирный русский народный собор (ВРНС).

ВРНС: что это такое

Эта организация была создана в начале девяностых годов прошлого века представителями националистического направления в литературе и журналистике. Покойный патриарх Алексий Второй принял приглашение быть формальным главой собора, объявившего своей целью возрождение духовности. Вплоть до последнего времени ВРНС был маловлиятельной структурой. Однако в последние пять лет участие церкви в его работе перестало быть благодушно-формальным.

Патриарх Кирилл регулярно выступает с программными речами на заседаниях собора, а его документы публикуются на официальном сайте патриархии. Их суть проста: главным врагом России всегда был и будет Запад и только авторитарная власть монархического типа может спасти страну от него.

Именно такая власть получает благословение и поддержку церкви. Церковное руководство, по сути, безоговорочно приняло, как свою, нынешнюю идеологическую повестку дня Кремля.

Травмы советской эпохи

Причина этого, на мой взгляд, прежде всего в том, что тяжелый опыт существования церкви в СССР привел церковное руководство к выводу: со светскими властями лучше не спорить - себе дороже. Оправдывается это ссылками на унаследованный из Византии принцип "симфонии священства и царства" - близкого взаимодействия церкви и верховной власти.

Кроме того, большинство иерархов воспринимает унаследованную от советской эпохи жесткую вертикаль церковного управления как норму. Это вполне совпадает и с представлениями властей о правильном устройстве общества. Наконец, скептическое отношение многих людей церкви к демократии и свободе политического выбора связано с историей двадцатого века.

Катастрофа пережитая Русской православной церковью в 1917 году воспринимается прежде всего как следствие распада имперской государственности. Немногочисленные критики такого подхода указывают на то, что в императорской России церковь была государственной и именно потому пострадала после свержения династии Романовых. Более того, Поместный собор 1917-1918 годов не только восстановил патриаршество в России, но и одобрил целый ряд реформ, кардинально менявших жизнь церкви в основах самоуправления и активного участия в ней мирян.

Этим реформам не суждено было воплотиться в жизнь из-за победы большевиков в гражданской войне. Но точка зрения церковного большинства на события прошлого века остается неизменной и, что важно, удобной, как государственным структурам, так и иерархии.

Православие как национальная идентичность

По прошествии четверти века вновь обретенной свободы вероисповедания номинальное число православных в России достигает едва ли не восьмидесяти процентов. А вот причащаются - хотя бы раз в месяц - не более пяти, максимум десяти процентов, называющих себя верующими.

Более того, по данным многочисленных опросов, среди называющих себя православными есть немалое число тех, кто одновременно признается, что в существование Бога не верит. Принадлежность к православию оформилось для большинства населения в своего рода символ русскости. Но это вовсе не означает, что люди регулярно ходят в храм, читали Евангелие, а самое главное - понимают суть учения Христа.

"Правильные" и "неправильные" русские

В результате руководство Русской православной церкви сделало выбор в пользу того, что можно назвать полузабытым советским термином "идеологическая работа". Настойчивые попытки создать некий идеальный образ "правильного русского", трактовка патриотизма как безоговорочного подчинения воле властей, пренебрежительное отношение к самостоятельности мышления и гражданской инициативе в последнее время стали едва ли не главным содержанием публичных высказываний церковных иерархов.

Выступая на Всемирном русском народном соборе, патриарх Кирилл призвал взять из советского периода "социальные императивы солидарности и коллективных усилий для достижения общих целей". На фоне судьбы десятков тысяч замученных в ГУЛАГе христиан-новомучеников это предложение прозвучало как окончательный разрыв с попытками осмыслить самое трагическое время в истории церкви и страны.

Взяв на себя де-факто политическую роль, церковь как институт незаметно подошла к черте, за которой ее судьба напрямую зависит от политических изменений, в сущности - от того, какие силы будут у власти в России. Парадоксально, но это именно то, от чего она страдала в советскую эпоху и от чего надеялась избавиться четверть века назад.

Константин Эггерт, российский журналист, обозреватель радиостанции "Коммерсант FM"