На днях президент Казахстана Н. Назарбаев в ходе расширенного заседания возглавляемой им же партии «Нур-Отан» предложил принять специальную программу по борьбе с коррупцией. Он даже дал громкое название этой программе: «Десять сокрушительных ударов по коррупции».

Сегодня на вопросы "Немецкой Волны" в связи с новой инициативой казахстанского лидера отвечает немецкий эксперт по Центральной Азии, глава неправительственной организации ЕТГ Михаэль Лаубш:

Казахстану как экономическому лидеру в регионе борьба с коррупцией особенно необходима

НВ: Господин Лаубш, как на Западе может быть воспринята идея "десяти сокрушительных ударов по коррупции", которые обещает нанести Н. Назарбаев, с надеждой и доверием или с осторожностью и скепсисом?

МЛ: С нашей стороны можно лишь поприветствовать это намерение Астаны, поскольку все пять стран региона известны тем, что очень сильно подвержены коррупции и страдают от нее. Коррупции как в сфере экономики и предпринимательства, так и среди чиновников и ведомств. Активно выступить против этого явления – шаг, несомненно, верный, только нужно посмотреть, принесет ли он свои плоды. Наша организация постоянно получает информацию от западных предприятий, которые хотели бы инвестировать в регион, однако не делают этого в той мере, на которую были бы готовы, по причине сильной коррупции там. Можно в этой связи напомнить, что "Трансперенси инетернейшнл" не забыла в последнем отчете про Центральную Азию и, в частности, Казахстан - потребность в реформировании анти-коррупционной политики очень велика. Еще следует вспомнить о так называемом "Казахгейте", судебном процессе, который всегда упоминается на Западе критиками Астаны и президентской администрации в связи с коррупцией в Казахстане. Там ведь речь идет о возможном подкупе посредниками западных концернов высших руководителей Казахстана. Правда, постороннему наблюдателю пока до сих пор не ясно, дойдет ли в США до открытого процесса, или же все будет решено "под ковром", но, как бы то ни было, особенно для Казахстана, который в экономике утверждается в роли лидера не только в Центральной Азии, но и в СНГ в целом, крайне важно заняться самой активной борьбой с коррупцией, причем с самого верха до нижних уровней.

Коррупция как удобный инструмент проникновения на рынок

НВ: Но коррупция в Центральной Азии – явление многоплановое. С одной стороны, в ней участвуют местные чиновники и бизнесмены, с другой часто те, кто хочет пробиться на местный рынок – экономический, а порой и политический. И возможность добиться результата путем подкупа того или иного чиновника, или даже главы государства, не раз позволяла эффективно решать проблему. В частности, хорошо известны такие прецеденты в Туркмении времен С. Ниязова, когда один два иностранных предпринимателя таким образом фактически завоевали весь рынок. Но это значит, что представление о том, будто западный бизнес столь уж боится коррупции, не совсем точно?

МЛ: Естественно. С одной стороны, есть вопросы коррупции, которые в первую очередь связаны с предприятиями, работающими в Центральной Азии, то есть коррупция на уровне местных ведомств и предприятий, куда осуществляются инвестиции. С другой стороны, есть вопросы коррупции как таковой, вопросы, которые выходят за пределы самого Казахстана или Азии. Раз мы уже упоминали Казахгейт, то там речь идет о крупных международных концернах, которые ведут дела на территории СНГ и обвиняются в участии в коррупции в огромных масштабах. Или, к примеру, в конце прошедшей недели в Казахстане был вынесен приговор бывшему зятю президента Казахстана доктору Рахату Алиеву, и там коррупция играет важную роль, причем Запад также в определенном смысле является "соучастником", поскольку, если судить по имеющейся информации, часть средств, возможно, полученных незаконно, были выведены в западные банки.

Борьба с коррупцией или способ давления на политических оппонентов

НВ: Но в этом контексте необходимо вспомнить еще одну особенность коррупции в Центральной Азии. Власти там очень любят обвинять во взяточничестве своих оппонентов из числа бывших чиновников, убивая этим сразу двух зайцев – создавая возможность для их уголовного преследования, причем как в стране, так и за ее пределами, и, кроме того, объясняя жителям и наблюдателям дефициты жизни населения крохоборством этих лиц. Опять же в качестве примера можно привести опыты С. Ниязова. Нет ли опасности, что эти опыты будут учтены в казахстанских десяти сокрушительных ударах по коррупции?

МЛ: Действительно, есть и еще один аспект, который казахстанским президентом не освещен и который для западных представлений о борьбе с коррупцией непривычен. Я только надеюсь, что анти-коррупционные законы и действия Астаны не будут на самом деле служить тому, чтобы быть использованными в качестве дополнительного рычага политического давления на критиков режима, на оппозиционеров, и на членов администрации, которые могут проявить несогласие с курсом главы государства. Тут надо очень внимательно наблюдать за тем правовым обоснованием, которое казахстанские власти создадут для объявленной ими инициативы. Тогда можно будет сказать, идет ли на самом деле речь об эффективной борьбе с коррупцией, или о законе, который скорее призван облегчить власти пути избавления от оппонентов.

Доверие будет, если будет сотрудничество

НВ: Господин Лаубш, помимо наблюдения за законотворчеством в сфере борьбы с коррупцией, какие еще критерии можно использовать для того, чтобы определить степень доверия к новой инициативе Н. Назарбаева?

МЛ: Когда я говорил о, так сказать, "позитивном анти-коррупционном законе", естественно, я подразумевал, что действия в этом направлении могут осуществляться только в контексте международных усилий и в тесном сотрудничестве с международными организациями, такими как "Трансперенси интернейшнл" или подразделения по борьбе с коррупцией при ООН. Или, к примеру, анти-коррупционные учреждения при Евросоюзе. Лишь тогда это осмысленно, поскольку на международном современном уровне борьба с коррупцией все больше развивается в сетевую разветвленную структуру. И это не всегда дело, условно говоря, "одной отдельно взятой личности", поскольку коррупция как минимум предполагает две стороны процесса. Скажем, в 90-х годах прошлого века, да и в начале этого, тема коррупции в западных предприятиях, можно сказать, находилась на положении падчерицы, и только в последнее время, после того, как ряд случаев обрел широкую публичную известность, возникло широкое общественно давление на бизнес, чтобы он сам проявил интерес в выявлению коррупции. И, я думаю, большие мульти-национальные концерны, которые в основном работают в регионе, в прошлом и до сих пор закладывают в своих сметах расходы на подкуп – если это сформулировать грубо, хотя в документах это, естественно, выглядит иначе. Но в последнее время, судя по нашим наблюдениям, они стали осторожнее в этом. И еще не станем забывать, что средние и малые западные предприятия, которые тоже заинтересованы в работе с регионом, просто не могут себе позволить нести такие дополнительные расходы и тягаться с гигантами. Поэтому, если они получают информацию, что значительная часть ожидаемых расходов уходит на "лапу", они просто не идут в такой регион и все. И еще необходимо учесть: западно-европейская экономика на 70% состоит из малых и средних предприятий. Поэтому следует отходить от мышления, связанного лишь с крупными международными концернами, которые и в будущем будут прикладывать все усилия, чтобы остаться в регионе, из-за имеющихся там запасов углеводородов. И я не могу сейчас сказать, окажется ли Астана способной изменить мышление, или фактор доминирования больших концернов, связанный с большой коррупцией, сохранит свою привлекательность. Как бы то ни было, показательным будет то, захочет ли сейчас Астана на деле укрепить взаимодействие с международными анти-коррупционными институтами и на стадии законодательной, и на стадии исполнительной, или нет.