Эпический шедевр Бородина, как известно, создавал не только этот композитор. После его смерти партитуру дописали, отчасти переписали, а также оркестровали его друзья Римский-Корсаков и Глазунов. Но и эта версия появляется на оперных площадках с купюрами: кто-то вставляет увертюру в середину спектакля, кто-то меняет местами действия, не говоря уже о менее радикальных вольностях.

По стопам Гергиева

В Государственной Опере Гамбурга ориентировались на версию Валерия Гергиева, который для спектакля в Мариинском театре включил в традиционную партитуру материалы из нотных рукописей Александра Бородина, реконструированных и опубликованных в 1940-х годах российским музыковедом Павлом Ламмом. В этой версии за прологом, в котором князь Игорь собирается в поход на половцев, а народ, испуганный солнечным затмением, его отговаривает, следует не традиционный первый акт, а второй. То есть сначала мы видим половецкий стан и страдающего в плену князя Игоря, а уже потом Путивль, где осталась жена Игоря Ярославна и где бесчинствует ее брат Владимир Галицкий. Линия князя не прерывается, так что с точки зрения драматургии перестановка вполне оправдана.

В версию для Гамбурга добавили еще и вторую сольную партию для князя Игоря авторства Бородина, в которой князь сокрушается по поводу своего плена и Путивля, разграбленного половцами. И это тоже оправдано. На протяжении почти всего спектакля Игорь как будто безучастно созерцает назревающий вокруг него апокалипсис. Может быть, одному из лучших баритонов Европы, Анджею Добберу из Польши, помешал наполнить образ Игоря необходимым трагизмом костюм? Все-таки трудно петь "О дайте, дайте мне свободу" в образе бюрократа, восседающего за письменным столом. Да к тому же - как князь Игорь в гамбургской постановке - очень редко поднимавшегося со своего кресла.

Примат музыки

Художественного директора оперного театра и главного дирижера филармонического оркестра Гамбурга Симону Янг уже не раз критиковали за выбор режиссеров для оперных постановок, с которых сердитыми уходили даже обладатели абонементов. И на этот раз музыкальная часть явно интересовала ее больше, чем инсценировка. Британский режиссер Дэвид Паунтни, поставивший "Князя Игоря" в Гамбурге, не стал копать в глубину, а предпочел разлиться мыслею по древу тысячелетней истории России. Пытаясь изобразить на сцене связь веков от Древней Руси до путинской "управляемой демократии", он настолько увлекся советской эпохой, что для "национальных" подтекстов, которыми богата легенда о неудачном походе князя Игоря на половцев, в трехчасовой постановке не хватило ни времени, ни места. Пришлось обойтись, что называется, ключевыми словами.

Вот Ярославна, в платье с кружевами и жемчугом, под иконами в высоком тереме, похожем на церковь. Ее амплуа – олицетворение "исконной русской духовности". Впрочем, надо отдать должное бесподобной Веронике Джиоевой из Осетии: ей удалось не только голосом, но и актерской игрой вдохнуть жизнь в свой сценический образ.

Князья, облаченные в условные военные мундиры, могли быть кем угодно: царскими генералами, офицерами Красной Армии или подполковниками КГБ. Размахивающий револьвером Галицкий в кожаном плаще символизировал кровавые извращения тоталитарного строя. Застойное время с его номенклатурным однообразием иллюстрировали пионерские галстуки, серые пиджаки и ушанки в Путивле. Свирепые половцы в камуфляже, вооруженные хлыстами и ножами, автоматами и видеокамерами, олицетворяли, понятное дело, непокорных горцев, которые не давали спокойно спать российским царям, и чеченских боевиков, а заодно террористов всех мастей, включая афганских талибов. "Половецкие танцы" за колючей проволокой, окружающей "лагерь боевиков", инсценированы как вакханалия насилия над русскими (шовинисты были бы счастливы).

Клоны как клоуны

В финале на сцену спускают золотого всадника на золотом коне, и народ дружно славит князя Игоря, принесшего в жертву честолюбию свой народ, а также вместе с ним славит и всех прочих правителей.

Напоследок режиссер решил добавить остроты на злободневную тему и выпустил на сцену на пару минут танцовщиц "а-ля Pussy Riot" в разноцветных балаклавах. Они попрыгали, развернули плакат с требованием освободить Pussy Riot и убежали обратно за кулисы. Этим, по сути, и ограничился актуальный политический контекст в "модерновой" версии "Князя Игоря". Возможно, история современной России действительно не будет полной без панк-молебна трех отчаянных девиц. Но выпускать их клонов под занавес как клоунов - примитивно и бьет мимо цели. Опера Бородина сама по себе дает достаточно поводов для рефлексии о судьбах России вообще, и об истории отношения народа и власти в частности. В Гамбурге же приоритетными были штампы.