DW: Недавно власти РФ приняли закон, запрещающий смену пола. Почему этот закон касается не только трансгендерных людей, а вообще всех нас?

Саша Казанцева: То, как государство относится к уязвимым группам, а транс-люди - это очень уязвимая группа, зависящая от государства: от медицины, от юридических сервисов, от паспортного стола, - показывает, как оно относится к своим гражданам в целом. Как оно будет относиться к каждому и каждой из нас завтра. Поэтому следить, что происходит с тем сообществом, которое, может быть, не имеет к нам лично никакого отношения, важно, потому что это - про тенденции в обществе. История про самоопределение, про наше право быть собой, выбирать себя, строить свою жизнь, так как мы хотим, заботиться о своем ментальном здоровье - это про всех нас.

- Ты вообще понимаешь, почему государство сейчас этим занимается? Идет война в Украине, санкции, экономика. А принимают такие законы. Это как-то отвлекает внимание от проблем?

- Есть такая популярная точка зрения, что это способ отвлечь внимание. Более того, среди активистов есть мнение, что закон о "гей-пропаганде" не так сработал. Все же не набросились на геев, то есть демонизировать эту группу не получилось. И тогда сделали отдельный закон про транс-людей, потому что транс-людей демонизировать еще получается.

- Почему геев не получилось демонизировать?

- Это очень интересный момент. У нас так или иначе происходит какое-то просвещение в отношении уязвимых групп. То есть мы уже лучше осведомлены - о правах ЛГБТК+ людей, людей с ограниченными возможностями здоровья, людей, например, с ментальными заболеваниями, людей, переживших домашнее насилие. Наша база знаний растет.  Про гомосексуальность - отдельный вопрос. Почему люди осведомлены лучше в этом вопросе? Когда мы видим, что в соцсетях кто-то в комментарии пришел и написал: "Геи хотят всех детей сделать геями. Какие же они нехорошие". Этому человеку достаточно много людей ответят - с научной точки зрения и с бытовой. Про трансгендерность пока очень низкий уровень информированности.

- Что можно делать?

- Первое, что можно делать, это просто немножко почитать, посмотреть вообще, что происходит, как устроена жизнь этих людей. Может быть, у меня есть какие-то заблуждения про них? Как с этим  разобраться? Если в целом я уже достаточно шарю, то можно высказываться в той мере, в которой для меня это комфортно. У кого-то это будет у себя дома на кухне. Когда я слышу, что говорят, например, гомофобные вещи, попросить так не говорить. Занять такую "адвокатскую" позицию. Если есть силы на соцсети - участвовать в комментировании. Есть смысл это делать, потому что вы общаетесь не с тем, кто спорит, вы пишете это для других читающих. Комментарии в соцсетях имеют смысл. Можно помогать транс-организациям. В России, например, это "Килькот" и "Центр Т". Ну и в целом  можно занимать какую-то неравнодушную позицию. Это уже немало.

- Ты давно занимаешься просвещением. Одновременно в России принимаются законы о "ЛГБТ-пропаганде". Как это вообще все укладывается?

- Парадоксальным образом дела одновременно все хуже и все лучше. Я думаю, что уровень просвещения растет. Но другое дело, что всякого мракобесия тоже немало. Мы стараемся с двух сторон. Это очень хорошо, что мы продолжаем стараться. Если бы мы ничего не делали, все было бы не так славно, как сейчас. Благодаря интернету, например, юные люди часто намного более прошаренные в вопросах ЛГБТК+, чем мы были в свое время.

Есть такая неформальная внутренняя статистика. До 2013 года, до принятия первого закона о "гей-пропаганде", запрос на "как мне сделать каминг-аут", был не очень популярным. После 2013 года количество запросов выросло. И тут можно провести какую-то связку с уровнем самосознания, с уровнем какой-то политизации ЛГБТК+ сообщества и тех, кто их поддерживает. То есть мы понимаем, что если государство прессует, тут нужно вступать в какую-то очень активную полемику, не сидеть молча, не быть равнодушными. И это, в частности, стимулирует людей создавать образовательный контент, заниматься просвещением и просто быть видимыми. Большую образовательную функцию выполняет не то, что мы прочитали "пять причин принять гея" или "пять мифов о трансгендерности", а то, что просто у нас появился друг гей или друг трансгендерный человек, который живет обычной жизнью. Просто ходит на работу, ездит с нами в автобусе, ничем не отличается. Просто у всех свои какие-то особенности биографии, у этого человека такие.

- Ты занимаешься еще и сексуальным просвещением. Почему в российской школе или университете нужно просвещать детей, подростков о сексе?

- Ну, я думаю, в любой в школе, не только российской, важно просвещать детей и подростков о сексе. Почему? Потому что секс - это не история про то, под каким углом мы будем стимулировать, какие места друг у друга. Это история про то, как мы говорим на уязвимые темы, как коммуницируем, как договариваемся, как устраиваем свои границы, как мы уважаем чужие границы. Секс - это очень сильная история про коммуникацию. У всех очень разные психологические приколы. Когда мы встречаем другого человека, мы с этим другим непохожим человеком пытаемся как-то договориться, чтобы нам двум непохожим было хорошо. Это что-то про то, как у нас общественные институции должны работать в идеале, что-то про демократию, что-то про то, как мы его диалог можем с непохожими в обществе налаживать.

- А почему, кстати, это какая-то особенность нашего общества?

- Ну, нет, это общемировое. Просто где-то получше, где-то похуже. В России - средненько. Мы имеем, что имеем.

- Ты можешь представить, что в российской школе будет урок секс-просвещения?

- Да, просто это будет другая школа, и страна будет по-другому функционировать.

Смотрите также: