Избавиться от иллюзий и продолжать работу - так видит главную задачу "Мемориала" соосновательница организации Ирина Щербакова спустя год после решения российских судов о ликвидации правозащитного и просветительского общества. 28 и 29 декабря 2021 года Верховный суд РФ и Мосгорсуд закрыли "Международный мемориал" и одноименный правозащитный центр. Несмотря на это, "Мемориал" получил в этом году ряд престижных европейских наград, включая Нобелевскую премию мира.

После вторжения России в Украину Ирина Щербакова переехала в город Йена на востоке Германии, где работает приглашенным профессором в Университете имени Шиллера. В интервью DW она рассказала о реакции российского общества на вручение "Мемориалу" нобелевки и преодолении чувства собственного поражения.

DW: Несмотря на прошлогоднее решение судов о ликвидации "Мемориала", кажется, что организация продолжает каким-то образом жить, работать, делать заявления, премии получать. Как это видится изнутри?

Ирина Щербакова: "Мемориал" - это сеть. Это значит, что в нее входят много разных организаций. Как бы власть ни пыталась с помощью законов "вертикализовать" НКО, у нас никогда не было вертикали. Поэтому в нашей сети продолжают действовать и работать самые разные организации.

Ликвидация "Международного мемориала" и признание его "иностранным агентом" было абсурдом, если учесть, что у нас много организаций за пределами России: "Мемориалы" в Италии, Германии, Франции, Чехии и только что созданный "Мемориал" в Польше. Остается наша правозащитная организация в Харькове - ее много лет возглавляет очень известный украинский правозащитник Евгений Захаров.

- Как лично вы можете продолжать свою работу для "Мемориала", находясь не в России?

- Поскольку я отвечаю за образовательные и просветительские программы, продолжать работу в России было очень трудно или вообще невозможно. Потому что всякие законы об "иностранных агентах" это прямым образом запрещают. Тем не менее мы, я надеюсь, продолжим нашу образовательную деятельность за пределами России.

Информационное пространство теперь выглядит совсем по-другому. При всех сложностях и ограничениях границы больше не непроницаемые. Думаю, мы сможем запустить онлайн-проекты, будем работать с молодежью, с подростками и школьниками.

Например, мы собираемся разморозить наш сайт "Уроки истории" (перестал обновляться с началом войны. - Ред.). Кроме того, не забывайте, что у нас огромный архив. Там только по моей линии школьного исторического конкурса накопилось более 50 тысяч работ за 20 лет. Это настоящая региональная история российской глубинки, до которой никто никогда не добирался. Мы продолжаем работу над отцифровкой этого архива.

- Война изменила что-то принципиально в вашей работе?

- Никто из нас не мог представить, что мы доживем до момента, когда будет ликвидирован "Мемориал" и начнется ликвидация старейшей в России правозащитной организации - Московской Хельсинкской группы. А сколько законов за этот год они (власти РФ. - Ред.) успели принять для защиты непонятно чего - своих исторических мифов? Конечно, изменилось многое. Это работа в условиях цензуры, с личной угрозой за каждое слово.

Но еще я должна сказать вещь философскую и трагическую для нас. Можно сказать, что мы потерпели страшное поражение. "Мемориал" ведь - просветительская организация. Нашей главной задачей всегда было просвещение общества, создание условий для работы с исторической памятью. После 24 февраля мы оказались перед лицом катастрофы. Мы увидели влияние пропаганды и страх, степень которых недооценивали.

Как раз об этом мы все время и говорили. Работать с нашим прошлым надо хотя бы потому, что страшное наследие - страх, атомизация общества, недоверие, агрессия - никуда не уходит, если с ним не работать. Оно прячется, но в момент, когда возникает давление, снова выползает на свет божий.

- Чувство собственного поражения, о котором вы говорите, заставляет вас делать что-то по-другому?

- Историки всегда думают о том, какие ошибки были сделаны в прошлом, что недооценивалось, с чем надо было работать по-другому, в чем были наши иллюзии. Иллюзией оказалось представление о том, что общество сильно изменилось в 1990-е годы. Кроме того, мы недооценивали влияние вот этой агрессивной пропаганды и лжи. Многое придется пересматривать и модернизироваться в работе с молодежью.

Очевидным стало и то, что выбраться из этой катастрофы можно только вместе с европейским сообществом. У памяти о терроре, страшных репрессиях и невероятной несправедливости нет границ. Борьба за права человека, работа с прошлым многим казались чем-то набившим оскомину. Нынешний год показал страшную реальность. Мы увидели, что происходит, когда права человека нарушаются страшным образом. Поэтому эти слова снова должны наполниться реальным содержанием.

- Как вручение Нобелевской премии мира "Мемориалу" изменило ваше положение в глазах простых россиян и Кремля?

- Об этом довольно мало говорили. А если говорили, то какие-то гадости вплоть до того, что мы должны отказаться от премии, потому что принимаем ее из рук врагов. И всякая такая дрянь. Как мы с вами теперь понимаем, люди смотрят телевизор. Они не знают ни про "Мемориал", ни про какую-то там Нобелевскую премию. А если и слышали, то в негативном контексте.

Но в России есть люди, которые думают по-другому. Я со многими из них разговариваю каждый день. Мы знаем о тысячах задержаний, о протестных выступлениях, о сопротивлении, которое продолжается, несмотря на все запреты. Для них эта премия - моральная поддержка.

- Если не секрет, вы в "Мемориале" уже решили, как лучше потратить денежную часть премии? (после интервью стало известно, что "Мемориал" передаст половину денежной премии, около 150 тыс. евро, члену "Международного мемориала" Харьковской правозащитной группе. - Ред.).

- Да, мы договорились. Это денежная премия будет распределена на поддержку нашей работы, но не организационно-структурной. Например, на помощь политзаключенным. В России их очень много, сегодня почти столько же, сколько было в брежневское время.

- Вы уже упомянули иск Минюста о ликвидации Московской Хельсинкской группы. "Мемориал" ликвидировали в прошлом году, на днях стало известно об огромных штрафах "Сахаровском центру". На этом фоне вы в будущее смотрите с оптимизмом или пессимизмом?

- В этом вопросе имеет значение возраст. Я вижу ограниченность своего собственного жизненного времени. Я не знаю, доживу ли я до каких-то перемен. Мне кажется, что эта война, к сожалению, еще будет продолжаться, как бы нам ни хотелось победы Украины в этой войне. Нам предстоят еще очень тяжелые месяцы. Надеюсь, что не годы.

Моральная цена, которую придется российскому обществу заплатить за выход из этой катастрофы, будет огромной. Но я человек прагматичный. У "Мемориала" есть конкретная задача - продолжать нашу работу. Работу и правозащитников, и историков. Она по-прежнему нужна.

Смотрите также: