Зал берлинского центра Liberale Moderne заполнился задолго до начала встречи. Люди стояли в проходах и сидели в смежной комнате, чтобы услышать один из самых авторитетных голосов российской правозащиты. Презентация новой книги соосновательницы "Мемориала" и историка Ирины Щербаковой в Берлине стала разговором о том, как Россия шаг за шагом пришла к войне. Автор говорила о дегуманизации, немецкий историк Карл Шлёгель - о потерянных надеждах, а гости задавали вопросы об ответственности и пугающем будущем. Публика была немецкоязычной - пришли те, кому важно понять, что произошло с Россией за последние тридцать лет. Книга Щербаковой стала попыткой проговорить судьбу страны через личную историю поколения, которое когда-то верило в перестройку и возможность другого будущего.

О чем книга "Der Schlüssel würde noch passen"

Щербакова сразу предупредила: она себя не считает писательницей. "Если уж что я и делала в своей жизни, так это слушала людей, очень любила задавать вопросы и немного рассказывать о себе. Мои друзья, мои коллеги из "Мемориала" знают, что я люблю рассказывать истории", - сказала она. Свою первую автобиографическую книгу "Руки моего отца. История одной русской семьи" она написала в 2017 году как раз на основе этих личных историй. Новая книга родилась из ощущения конца эпохи.

"Воспоминания начинаются тогда, когда речь идет о чем-то уже завершенном. О времени, с которым человек прощается. И если говорить совсем откровенно: если бы эта война, несмотря на ликвидацию "Мемориала", не началась, книга бы не появилась. А сейчас - хочешь ты того или нет - это действительно время, которое осталось позади", - призналась Щербакова.

Перед тем, как прочитать первый фрагмент книги, она откашливается и замечает, что в эмиграции ее акцент стал сильнее: "Как будто я все время сама себе подсознательно напоминаю, откуда я родом и где вообще учила немецкий язык, за много лет до того, как приехала в Германию".

Путинская Россия и сталинский террор

Одна из центральных тем книги - дегуманизация общества, которая, по ощущениям автора, стала нормой задолго до 24 февраля 2022 года. "Когда американский журналист спросил Путина в сентябре 2000 года, что случилось с "Курском", он ответил: "Она утонула", - напомнила историк. - Открытая жестокость 90-х стала частью нормы. Люди адаптировались. Насилие перестало быть шоком и почти перестало быть преступлением".

Когда Карл Шлёгель поделился, что не видел в путинском режиме такого уж огромного зла, потому что сравнивал его со сталинским террором, Ирина Щербакова возразила, что сегодня процесс дегуманизации зашел гораздо дальше.

"В сталинские времена пытки были тайной - ужасающей, массовой, но тайной. Историки потом десятилетиями искали документы, доказательства, приказы. Нашли, например, единственную телеграмму Сталина о необходимости "физических методов" против врагов. Сегодня же пытки показывают по телевидению. Все знают: если тебя задержат на акции или в отделении полиции, тебя будут бить. Это даже не скрывается. В прямом эфире во время "задержания террористов" по телевидению кому-то отрезают ухо. В позднебрежневские времена невозможно было представить что-то подобное", - сказала Ирина Щербакова.

Карл Шлёгель о книге Щербаковой

Историк Карл Шлёгель говорил о книге с теплотой человека, который разделил с автором десятилетия профессиональной и человеческой биографии. Лауреат Премии мира немецких книготорговцев 2025 года и исследователь СССР признался, что не представляет, как тяжело сконцентрироваться на писательской работе в условиях эмиграции тому, кто "потерял свой письменный стол". Он рассказал, что приступая к чтению, считал, что это будет книга о "Мемориале", "но она намного шире", признался Шлёгель.

Главным для историка в книге стало соединение личного опыта и большого исторического горизонта: "Это не политический анализ, а книга о жизни. О семье, детстве, взрослении и тридцати годах борьбы. Я думал, что знаю уже почти все об этом времени, потому что в каком-то смысле мы прожили параллельные жизни и наши пути пересекались. Я, например, заметил: один из персонажей книги, который играл важную роль в вашей семье, это автор, чьи работы по плановой экономике мы переиздали в 1968 году. Таких точек соприкосновения много. Но еще больше - того, чего я не знал".

Отдельно он отметил, как ярко в книге описаны метаморфозы, которые происходят с душой и совестью людей, меняющих свои убеждения и переходящих на сторону зла - он называет имена Эллы Панфиловой и других людей, бывших убежденных сторонников "Мемориала". "Этот невероятно сложный и загадочный процесс. Без его понимания сегодня невозможно объяснить, что происходит в путинской системе", - сказал он.

Шлёгель рассказал и о собственном разочаровании - в 1999 году он не заметил опасности за фигурой нового "преемника" главы государства. "Я не воспринимал эту фигуру всерьез, потому что как человек, воспитанный на марксизме, я прежде всего верил в социальные движения, инерцию общественных процессов, стабильность систем. Я верил, что именно они определяют направление, а не решения одного человека, спускаемые сверху".

Шлёгель считает, что сегодня очень важны книги, позволяющие реконструировать опыт поколения и понять, что произошло в стране, развязавшей войну с соседом. "И над всем этим стоит главный вопрос: как вообще могло так случиться? Это вопрос, который волнует немцев, волнует сегодня русских и жителей бывшего СССР. Мы задаем этот вопрос сегодня и по отношению к Америке", - сказал Шлёгель.

Что происходит в России сегодня

"Я не была в России уже три года, - призналась Ирина Щербакова на вопрос о современной России. - И мне этого очень не хватает. Если бы у меня была шапка-невидимка, я бы обязательно поехала - просто чтобы подышать этим воздухом, почувствовать атмосферу".

Конечно, современная эмиграция отличается от той, что происходило сто лет назад, подчеркнула автор, ведь есть средства связи, интернет. Правда, неизвестно, надолго ли.

"Знаете, какое слово в России стало словом года? "Блокировка". Почему? Потому что интернет постоянно блокируют. И это, конечно, катастрофа - это фактическое отключение России от мира".

Ирина Щербакова отмечает, что видит возврат общества к паттернам поведения прошлого. "Я прожила в России 70 лет, и половину этих лет - в посттоталитарном режиме. И я знаю, как это работает: как действует цензура, как возникает донос, что делает с человеком страх. Я это уже все видела: люди ловят сигналы. Ничего еще не сказано официально, но уже понятно, что делать опасно. Эта атмосфера приводит к тому, что люди прячутся, замыкаются, пытаются выжить, надеясь, что "все закончится"".

Однако от последствий войны в Украине спрятаться не удастся никому, уверена Щербакова.

"Война с Украиной - это, на мой взгляд, абсолютный разлом. Чудовищный разлом, который люди даже не могут себе до конца представить. И его не удастся прикрыть, замазать, забыть. Ни при каких обстоятельствах. Когда, как и каким образом этот разлом станет видимым и чем он обернется - мы не знаем".

Голоса из зала

Когда слово передали залу, первым поднялся пожилой историк из Бремена, по его словам, бывавший в Советском Союзе более 120 раз. Он вспомнил, как в 60-80-е годы на Западе восхищались советским правозащитным и диссидентским движением, перенимали у него методы сопротивления, и каким огромным казался тогда потенциал для перемен. "Мы учились у России, как строить внутреннюю оппозицию", - подчеркнул он.

Мужчина рассказал короткую историю о московском таксисте, который однажды объяснил ему, пассажиру-иностранцу, что в России права человека - совсем не те, что "на Западе". "Мое право - выйти босиком на траву у дачи и увидеть восход. Вот и все мои права", - процитировал выступающий слова таксиста. Это, по мнению историка, важно помнить, обсуждая российское общество.

Также он напомнил об ответственности Европы - как в 2001 году бундестаг аплодировал Путину стоя, хотя тот уже тогда говорил о "евразийском союзе против США". Вспомнил и завершение проекта "Северный поток - 2". "Мы тоже сделали многое, чтобы Путин стал таким, каким он стал", - сказал историк.

За ним выступил юрист, 17 лет проработавший в Москве. Он рассказал, как 23 февраля 2022 года обращался к людям, хорошо знавшим Россию, прожившим в стране по двадцать лет - и как почти никто из них не верил, что Путин решится на полномасштабное вторжение. Он спросил мнение автора книги, было ли это неизбежностью истории или тогда Россия могла пойти другим путем?

Щербакова ответила ему, что после аннексии Крыма будущее было предопределено, "все признаки были налицо", хотя многие и продолжали верить в миф о мире.

Карл Шлёгель ответил: "Да, мы знали, все знали, что 150 тысяч войск сосредоточены на границе. Разведки об этом сообщали. Это было фактом. Но есть разница между угрозой и действием. Между "они могут" и "они действительно начали". И даже украинское руководство тогда говорило западным посольствам: "Не эвакуируйтесь сейчас, вы создаете панику". Но приказ был дан. И это - переход черты".

Историк подчеркнул, что сегодня Европа находится в таком же положении и закрывает глаза на явную угрозу: "Я хочу напомнить вам: сейчас ситуация абсолютно такая же. Нам снова угрожают. Эскалация продолжается. И вопрос в том, как мы на это реагируем. Мы реагируем так, будто заранее знаем: другая сторона готова рисковать, а мы - нет. И Путин это прекрасно понимает".

Работа правозащитников оказалось напрасной?

Ирина Щербакова отвергла предположение о том, что российская история движется по предначертанной траектории. "Легко сказать, что Россия обречена навеки находиться в этой квадратуре круга, что бы ни делали в России - все равно получается "калашников". Я не верю, что все было напрасно, иначе я бы вообще не писала эту книгу", - сказала она.

По ее словам, в истории страны были развилки, после которых история могла бы быть совсем иной. "Важно понимать, почему мы не пошли по тем дорогам, на которые надеялись", - подчеркнула автор.

Карл Шлёгель согласен с коллегой. Часто войне и режиму противостоят простые люди . "Книга важна тем, что показывает: в этой стране есть не только жестокость, страх и апатия. В ней полно порядочных людей. Людей, которые рискуют всем, но делают то, что считают правильным. Это не зыбкая надежда, а часть реального баланса сил. В России всегда существовал тип по нашим меркам "юродивого" - человека, который готов идти до конца, потому что иначе не может. И почти каждый месяц мы слышим о новом судебном деле, где появляется такой "юродивый", человек, который выступает против. Это важно помнить и противопоставлять фатализму, что все давно предрешено".

Щербакова настаивает: работа "Мемориала" и усилия ее коллег не были напрасны. "Еще до появления "Мемориала" многие люди, которые потом его создали - Арсений Рогинский, Сергей Ковалев и другие - занимались прежде всего людьми этой страны, человеческими судьбами. Даже когда им казалось, что изменить ничего невозможно, потому что система выглядела незыблемой, они все равно пытались делать хоть что-то: собирать запрещенные архивы, записывать истории тех, кто пережил лагеря", - вспоминала она.

Главной задачей правозащитников было вернуть людям прошлое. "В российской истории под давлением государственного террора исчезало все: эпохи, судьбы, целые семьи. И задача, которую мы ставили перед собой, была очень простой и очень человеческой: мы хотели, чтобы эти люди получили обратно свои имена", - сказала Щербакова.