Евгений Титаренко - украинский режиссер и участник войны. Вместе со своим российским коллегой Виталием Манским он снял фильм о работе добровольческого медицинского батальона "Госпитальеры". Мировая премьера документальной ленты "Восточный фронт" состоялась на кинофестивале Берлинале в годовщину вторжения России в Украину - 24 февраля. DW встретилась с Евгением Титаренко перед показом и пообщалась о сложностях съемок на фронте, сотрудничестве с Виталием Манским и восприятии войны в Украине и мире. 

DW: Фильм "Восточный фронт" в этом году представляют на Берлинале именно в годовщину начала полномасштабного вторжения России в Украину. Скажите, как возникла идея его создания?

Евгений Титаренко: Я начал снимать фильм 24 февраля - как очнулся после первых авиаударов. Поскольку в 2014 - 2015 годах я был добровольцем медицинского батальона, я понимал, куда идти, что делать, какой план. Первое, что я сделал, это вывез семью. Это первое, что нужно сделать. После этого присоединился к киевской кампании, где мы проводили эвакуацию раненых из Гостомеля, Ирпеня. Я снимал себе, снимал, снимал. После этого была харьковская кампания. На каком-то этапе я и продюсер Наталья Хазан поехали в Латвию по гуманитарным вопросам. У нас были встречи в Сейме, с мэром Риги, с бизнес-кластером.

Мы знакомы с Виталием (Манским. - Ред.) еще с 2017 года, потому что мы с ним проходили по одной уголовной статье в России. В 2017 году он хотел показать в Москве мой фильм "War for Peace" на фестивале "Артдокфест". Он покинул Российскую Федерацию и с 2014 года там не живет. Он проводил там кинофестивали столько, сколько это было возможно. Мы с ним встретились, я показал ему отснятое. Так началась "коллаборация": я был режиссером фронтовой части, он - тыловой. Потом был монтаж: мы монтировали, делали цветокоррекцию, звук. Это копродукция. Мы очень быстро его закончили: первый день съемок был 24 февраля, и мировая премьера на Берлинале - тоже 24 февраля.

- Как вы снимали? Я так понимаю, что вы не ходили с камерой и съемочной командой.

- Нет. Я был один. Кое-где я снимал на камеру, но обычно это были GoPro, BodyCam, телефон. Сейчас технологии очень пошли вперед, и iPhone снимает очень неплохо. Очень многие военные кадры сняты именно на iPhone или GoPro. Как говорил Роберт Капа, если ты хочешь что-то снять и у тебя не получается кадр, это значит, что ты недостаточно близко находишься к событию. Надо погрузиться, чтобы передать. Мы живем в такое время, когда люди многое знают о войне из книг, из каких-то художественных фильмов и, может, романтизируют войну. Наш фильм имеет целью прокачать людей, погрузить их в войну, показать, как это выглядит изнутри. Когда ты погрузился в это, увидел своими глазами, то многие вопросы просто снимаются. Фундамент какой-то создается, и на этом фундаменте мы уже можем общаться о каких-то конкретных вещах. Это должно помочь. Я не фантазирую, что один фильм может изменить мир. Но кино может вдохновить людей на что-нибудь. Культура и искусство могут вдохновить и дать толчок. Мир меняют люди, но их нужно как-то направить.

- Как вы выбирали людей, которые будут вашими протагонистами? 

- Сама жизнь все дала. Герои фильма - это мои друзья, собратья. Съемки были там, где я был. У меня были сняты харьковская и киевская кампании. После этого мы уехали - у нас была съемка в тылу на крещении сына моего друга на западе Украины. Его семья приютила почти все семьи моих других друзей. То есть все поехали туда, в деревню, отвезли своих родителей, жен, детей - и уехали на войну. Мы приезжаем туда снова, на крещение. Это тыловая часть съемки. После этого я уехал на херсонские штурмы.

- Как вы выбирали кадры при монтаже? Отфильтровывали ли тяжелые для просмотра кадры? 

- От многого отказывались, но не потому, что очень жестко или наоборот, а просто потому, что главная цель - рассказать историю. Мешает кадр или нет? Помогает ли рассказать историю? Не было задачи шокировать людей. Но там есть жесткие кадры. Это шокирует. 

- Что касается сотрудничества с Виталием Манским. Вы сразу знали, что это будет именно он? На каком этапе вы поняли, что вам нужен сорежиссер?

- Я уже проходил точно такой же путь в 2014 - 2015 годах с фильмом "War for Peace". Я тогда делал его очень маленькой группой: я, продюсер Наталья Хазан, композитор Иван Оглоблин. Теперь я знаю, как все работает. Это как второй раз проходить тот же уровень в компьютерной игре. Когда снимаешь войну, очень погружаешься в это, когда ты являешься участником событий. Нужен был кто-то со стороны. Это большая удача, так все срослось. Отлично получилось, работать было хорошо и легко. 

- Вы на войне с 2014 года. Что изменилось с началом полномасштабного вторжения России?

- Многие новенькие пришли и не знали, что делать. Люди с опытом 2014-го мотивировали и направляли. Очень круто, что у нас были такие люди. Для меня ничего не изменилось. Я считаю, что это какая-то наша коллективная карма. Люди хотели не замечать войну. Это плата за это не только украинцев, но и всего мира. Когда Российская Федерация аннексировала Крым - это не только Путин, он просто руководитель этой террористической страны - люди поддержали его в России. Не было каких-либо потрясений в мире или расплаты за это. Это как кормить дикое животное, монстра. Он подрастает - и аппетит у него растет. Когда ты не получаешь наказания за дурацкие поступки, они продолжаются. Так и здесь вышло. Мир не сделал никаких выводов, и вот теперь - полномасштабная война. 

- Каково послание фильма "Восточный фронт" европейской аудитории?

- Один из месседжей фильма - что украинцы не хотят войны, не хотят воевать. Мы очень мирная страна и мирные люди. Мы не завоевывали территории в нашей новейшей истории. Но у нас нет другого выбора. У нас нет другого дома. Мы вынуждены это делать, потому что за нами наши семьи, дети, родители. В фильме есть послание, что это не просто война России с Украиной. Это война России со всем миром. Человек пошел на несколько ступенек повыше, а его тянут вниз - мол, оставайся с нами, будь здесь. Кто-то эволюционировал, а другие - нет. Они - захватчики. Надеюсь, что мир видит это и понимает.

Смотрите также: