Deutsche Welle: 30 мая в Госдуму внесли законопроект, который запрещает изменение гендерного маркера в документах (то есть графы "пол"), а также медицинские вмешательства, направленные на изменение пола - то, что корректно было бы назвать трансгендерным переходом. Этот законопроект появился как гром среди ясного неба, или он был ожидаем?

Анна Ерошенко: Появился абсолютно не внезапно. До этого несколько месяцев все обсуждали слова министра юстиции Чуйченко, который этот законопроект анонсировал. Его поддержали спикер нижней палаты Вячеслав Володин и несколько значимых политических стариков вроде главы Следственного комитета Александра Бастрыкина. А еще раньше, осенью прошлого года, в Госдуму была внесена похожая инициатива Виталия Милонова, которая, надо сказать, была значительно более либеральной, чем то, что получилось в итоге. То есть, к сожалению, это планомерное и очень осознанное действие - в том числе с точки зрения медиа-компании, которая его сопровождала. На протяжении нескольких месяцев на "первых каналах" говорили, что Запад разлагается, что базовые права человека - вовсе не базовые, что транслюди - это больные люди, представляющие опасность для общества. Все это взялось не с бухты-барахты.

- А как транслюди оказались в поле зрения властей?

- До определенного момента транслюди вообще не считались, с точки зрения российских законов, людьми, относящимися к ЛГБТ. Их даже не коснулась полемика о запрете ЛГБТ-пропаганды для несовершеннолетних в 2013 году и полемика прошлого года о полном запрете ЛГБТ-пропаганды. Все это строилось, по большей части, вокруг ориентации - то есть вокруг романтики, вокруг однополой любви. Но потом кто-то из умных или не очень умных людей - смотря, как это оценивать, - обратил внимание на трансперсон, которые прекрасно видны государству. Ведь они получают психиатрический диагноз, потом на основании этого диагноза могут совершать дальнейшие действия по переходу в клиниках, которые лицензируются государством, а потом еще меняют документы.

Надо понимать, что трансгендерный переход состоит из нескольких аспектов. Это юридический переход - то есть смена документов. Слава богу, это было доступно в России, в отличие от некоторых других постсоветских стран. И это медицинский переход, который тоже заметен государству, потому что клиники, которые делают операции, отчитываются перед государством. То есть в России государство полностью контролирует эту группу, она перед ним на виду, и запретить что-то очень легко.

- А почему государство начало бороться с транслюдьми?

- Это политический шаг. Бастрыкин говорит, что те, кто переходит из мужчины в женщину, таким образом уклоняются от армии. Очевидно, что это полный бред, за этим нет никакой статистики - ничего нет, кроме фантазии и паранойи. А есть политики, которые ищут внутренних врагов и успешно их находят в лице транслюдей. Потому что это то, что называется "бить лежачего" - все эти люди известны государству и находятся под присмотром. Кто-то говорил о каких-то операциях по смене пола детям - извините, этого просто нет. Так вышло, что российские врачи и российские активисты не работали и не работают с детьми. Как и не проводили операций ради уклонения от армии. В первую очередь люди бегут не от армии, а от того, что они испытывают страшнейшее состояние стресса на фоне гендерной дисфории, которая подразумевает неприятие своей социальной роли и своей телесности. В России с начала 1990-х до конца 2010-х медики и активисты разрабатывали эффективные стандарты помощи этим людям - между прочим, при поддержке государства. В 2017 году вышел приказ министерства здравоохранения номер 850Н, который вводил единые стандарты смены документов при трансгендерном переходе.

- То есть, если я правильно тебя понял, в 2017 году Российское государство уже боролось с геями, имея закон о запрете ЛГБТ-пропаганде среди несовершеннолетних, но помогало транслюдям?

- Да. До поры до времени трансгендерными людьми занимались только медики и чиновники-технократы, которые не хотели набрать политических очков за счет этой группы, а хотели реально решить проблему. Поэтому вышедший в 2017 году приказ, как мы видели по статистике ЛГБТ-организаций, значительно улучшил положение трансгендерных людей.

Улучшились показатели жизни, уменьшилось количество суицидов, увеличилось количество людей, которые смогли найти работу и сами себя обеспечивать, переехать и получить образование. Не надо думать, что совершить переход вдруг стало "лафой" и "халявой", но это все равно было огромным прорывом на всем постсоветском пространстве. Этот прорыв сведен к нулю нынешними решениями, когда-нибудь все придется начинать сначала.

- У российских политиков есть миф, что на Западе слишком легко делают операции и, условно, мальчиков превращают в девочек и наоборот. Откуда он вообще взялся?

- Не знаю. И обобщения тут ни к чему не ведут, потому что процедуры в разных странах очень отличаются. Не стоит думать, что вся Западная Европа - это "рай для трансгендеров". В Германии, например, индекс качества жизни для транслюдей значительно выше, чем в России, но, если мы возьмем приказ 2017 года, то он делал ситуацию в России вполне сравнимой с тем, что мы имеем в Германии. А в каком-то смысле процедура в России была более ясной и более реалистичной по срокам. Да, это было небыстро, но это было реалистично. В Германии действует устаревшее законодательство, которое уже не соответствует стандартам международных правозащитных и медицинских организаций и требует обновления - чего обещала в свое время добиться "Зеленая партия".

До какого-то момента в Германии транслюдям приходилось выдавать себя за интерсекслюдей (люди, обладающие одновременно мужскими и женскими половыми признаками - Ред.), чтобы более оперативно получить помощь. Потому что "приведение в норму" интерсекслюдей (пускай иногда и против их воли) воспринималось как что-то позитивное и заслуживающее внимания. А на транслюдей иногда смотрели как на инфантильных детей, у которых есть нереалистичные и глупые желания "быть теми, кем они не являются". Так думают обыватели - и далеко не только в Германии.

- Скажи, а что сейчас делать российским транслюдям? Эмигрировать?

- Эмиграция - сложный вопрос для транслюдей. У нас перед глазами кейс украинских беженцев в Германии, которые из-за особенностей их страховки не могут нормально получать доступ к заместительной гормональной терапии, а это приводит к страшным последствиям - человек "откатывается" в своем переходе назад. А это ведет к серьезным рискам для физического и психического здоровья. Необходимо привлекать внимание немецких политиков к этой проблеме: транслюди с постсоветского пространства нуждаются в поддержке, потому что буквально оказались между молотом и наковальней.

- Короткий вопрос - дает ли новая российская ситуация шанс российским транслюдям получить право на убежище в Германии?

- Сложный вопрос, о котором, мы, к сожалению, узнаем только потом, когда закон вступит в силу. Все это не теоретические рассуждения, потому что отказы в убежище могут привести к реальным рискам для здоровья и жизни людей. Люди, которые еще не совершили переход, не поменяли документы, но уже начали гормональную терапию, - им придется прервать ее из-за решения российских властей, что испортит здоровье и сделает практически невозможной интеграцию в общество. Эти люди в серьезной опасности. Германии необходимо четко ответить на вопрос, готова ли она помочь этим людям. Потому что масштаб этого законопроекта очень велик, и последствия будут ужасающими для сообщества.

Смотрите также: