Команда аналитиков Лаборатории гуманитарных исследований Йельской школы общественного здоровья (Yale HRL) уже более трех лет, в течение которых продолжается полномасштабное вторжение РФ в Украину, документирует вероятные военные преступления, в частности, готовит доклады, посвященные поиску похищенных и незаконно перемещенных на российскую территорию украинских детей. В своем последнем отчете, опубликованном во вторник, 16 сентября, Yale HRL предала гласности список из более чем 200 заведений, где, по данным организации, россияне милитаризуют и индоктринируют детей из Украины.

Исполнительный директор Yale HRL Натаниэль Реймонд верит, что этот список станет картой, которая поможет вернуть украинских детей домой. В интервью DW он рассказал, где и как, по данным американских аналитиков, россияне прячут детей из Украины, объяснил зачем на площадках лагерей вырыты окопы в форме буквы Z и почему усилия, прилагаемые международным сообществом для возвращения похищенных детей, недостаточны.

DW: В последнем отчете Yale HRL представлены факты того, как Россия прячет и милитаризует украинских детей. Что было труднее всего в работе над этим исследованием?

Натаниэль Реймонд: Сложнее всего было убедиться, что мы добились всех возможных результатов, которые могли получить из имеющихся данных. Весь их комплекс был столь значительным, что нам фактически пришлось отказываться от отдельных направлений исследования. Технически все сводилось к определению приоритетов, поскольку у нас было множество спутниковых снимков и терабайты данных из открытых источников. Таким образом, если говорить о том, что в итоге попало в отчет, то это более тысячи точек, данные только для 210 мест (содержания украинских детей. - Ред.).

Вызовом нетехнического характера была скорость. Ведь эта информация чрезвычайно важна для украинцев, для того чтобы они могли вести переговоры о возвращении детей, а также для того, чтобы помочь непосредственно вывезти детей из лагерей на российской территории. Наше расследование должно было проводиться осторожно, и в то же время мы понимали, что оно нужно было украинцам еще раньше. Нам пришлось сбалансировать эти два конкурирующих момента. И я думаю, нам это, в конце концов, удалось. Все в команде четко понимали, что стоит на кону. Это не просто очередной отчет. Речь шла о создании карты, по которой дети вернутся домой.

- В вашем отчете названо 210 учреждений в России и на временно оккупированных территориях, где, по вашим данным, содержатся дети из Украины, однако говорится, что таких заведений может быть больше. Приблизительно о каком еще количестве идет речь?

- Сколько учреждений мы пропустили, мы точно не знаем. Но, думаю, примерно от 12 до 20. Я могу сказать вам, какие типы заведений мы не можем четко увидеть. Это так называемые "центры временного размещения", также известные как семейные центры. Они являются пунктами отправки детей, которые попадают в приемные семьи или на усыновление.

Места, которые легче всего выявить и задокументировать - лагеря, (изначально созданные для отдыха или оздоровления. - Ред.), часто потому, что даже если там содержат большое количество украинских детей, там есть и российские дети. И поэтому они (руководство лагеря. - Ред.) публикуют видео для российских родителей о проводимых там мероприятиях. Именно лагеря дают много изобличающих доказательств. Тогда как семейные центры этого не делают. Они во многих случаях созданы для того, чтобы скрывать все следы.

Дети, рискующие пропасть из виду - это дети из интернатов, а также из заведений, которые мы еще не видели совсем или не видели полностью. К примеру, больницы. Мы считаем, что это важная часть их (российской стороны. - Ред.) деятельности - использование больниц для сокрытия определенных групп детей.

- А как вы можете определить, что находящиеся в этих заведениях дети именно из Украины, а не из России?

- Для этого есть много способов. Самый распространенный - это начальная точка их похищения, когда чиновники оккупационных властей сами сообщают, куда будут направлены дети. Другой способ, когда неправительственные или военные организации, такие как Кадетский корпус, сообщают, что проводят программу для бывших украинцев в городе Х.

Еще один метод - фотографии. Мы часто отслеживаем лица и другие визуальные признаки. В случае расследования в декабре прошлого года, где мы показали, что украинских детей скрывали под видом российских сирот, нам помогли обои на стенах центра временного размещения. На фоне обоев были сфотографированы дети, указанные как русские. Но мы со временем поняли, что те же пропагандистские фото они использовали для своего фейкового, по сути, сайта усыновления (украинских детей. - Ред.). Они повторно выставили эти фотографии, обрезав фон с обоями. Именно такие маленькие визуальные подсказки мы часто используем. Обычно мы не обсуждаем их публично, чтобы не давать преимуществ России.

- Для своего исследования вы использовали открытые источники, в том числе российские. Это значит, что Россия не слишком пытается скрывать, что удерживает у себя незаконно вывезенных украинских детей?

- До недавних пор не скрывали. Но после предъявления обвинений они сменили веб-сайты, удалили данные. Мы знаем, что в некоторых случаях они изменили имена или личные данные детей. И они тоже отслеживают, кто и какие данные проверяет. Так что скрывать следы они будут.

- Какой факт, выявленный в этом исследовании, поразил вас больше всего?

- На одном спутниковом снимке мы увидели траншею в виде буквы Z. Знаете ли вы, что это такое?

- Российский пропагандистский символ войны против Украины...

- Нет, это не символ. Из-за распространения использования беспилотников на поле боя в Украине окопы роют в форме буквы Z. Они дают возможность бежать в противоположном направлении, если вас зафиксировал FPV-дрон. Поэтому россияне и украинцы начали строить свои окопы в форме Z, чтобы укрываться от атак дронов. И на одной из баз, где находились дети, мы заметили тренировочную площадку с вырытыми окопами такой же формы, какую мы видим сегодня на передовой. Это означает, что площадка, где тренировали украинских детей, была зеркальным отражением войны против их собственной страны. И это было для меня самым ужасным.

- Предыдущий отчет Yale HRL был посвящен идентификации украинских детей. В нынешнем отчете вам удалось обнаружить сеть заведений, где их, по вашим данным, милитаризуют и перевоспитывают. Вы уже знаете, какова будет тема вашего следующего исследования?

- Следующей темой станут военные: вся цепочка командования, отвечающая за программы военной подготовки украинских детей. Мы собираемся предать огласке их имена.

- Следовательно, Yale HRL продолжает свои исследования по поиску незаконно вывезенных в Россию украинских детей. Значит ли это, что правительство США возобновило финансирование работы вашей команды, прекращенное в начале этого года?

- Нет. Мы собирали деньги онлайн, в основном от возмущенных бабушек. Европейцы пока нам не предоставили финансирование, и у нас нет государственных средств. Есть только то, что пожертвовали нам рядовые американцы, их взносы в 5, 10, 25 долларов. Мы существуем благодаря щедрости неравнодушных незнакомцев.

- Достаточно ли международное сообщество делает для возвращения незаконно перемещенных Россией украинских детей?

- Нет, недостаточно. Мы подготовили много пресс-релизов и конференций, но к этому все еще не относятся серьезно на политическом, дипломатическом, финансовом уровне. У нас есть, по меньшей мере, 35 тысяч детей, пропавших без вести, это наша внутренняя оценка, она неофициальная, но мы используем ее как ориентир. Это крупнейшее похищение детей со времен Второй мировой войны, когда нацисты похищали польских детей.

Мы потратили на их поиск лишь малую часть усилий по сравнению с теми усилиями, которые в свое время потратили на расследование в Боснии и Герцеговине и в Руанде. На кафедре эпидемиологии американского университета (Йельской школы общественного здоровья. - Ред.) над поиском украинских детей работает больше людей, чем в международных правоохранительных и разведывательных органах. Если это перевести в операционный эквивалент поисков пропавших без вести, то это все равно, что добираться до Луны на каноэ. А мы продолжаем оставаться без денег, полагаясь на добровольные пожертвования. И мы единственные, кто остался. Каждый день нам кажется это невозможным. И тот факт, что мы до сих пор существуем - чудо.

- Верите ли вы, что украинских детей удастся вернуть из России домой?

- Да, верю. Россия хочет, чтобы мы верили, что это невозможно. И на Западе мы сидим, сложа руки, говоря: ну, вероятно, мы не сможем добиться успеха. Но, перефразируя Нельсона Манделу, скажу: те, кто говорит, что это невозможно, не должны мешать тем, кто делает это возможным. И мы не можем ждать. Украинские дети и все дети, которых затронула война в других уголках мира, от Газы до Судана, - мы не можем их предать, поверив, что они якобы недостойны спасения.