34-летний Дмитрий Трубачев окончил Уральскую государственную юридическую академию в Екатеринбурге. В течение 10 лет работал в Москве юристом, представлял интересы компаний и граждан в суде. Сейчас учится на психолога-педагога, занимается медиацией. Правда, сомневается, что, поскольку он открытый гей, сможет найти найти работу в этой сфере. 

Трубачев - гражданский активист, участвовал в различных акциях протеста, в том числе и на Болотной. Был задержан в Москве в ходе протестов, начавшихся после объявления "частичной мобилизации" в РФ. В интервью DW Дмитрий рассказал, почему вышел на протесты, за что его задержали и как с ним обращались во время и после задержания.

DW: Дмитрий, часто ты выходишь или раньше выходил на протесты?

Дмитрий Трубачев: Это не большая часть моей жизни. Я не люблю наследие советских времен: парады, марши труда, демонстрации ко Дню города. Раньше мне было непонятно, для чего ходить на протесты. Но я учился в Уральской государственной юридической академии, и, как теперь очевидно, в либеральном и демократичном городе Екатеринбурге нас учили праву, демократии, учили свободно мыслить. Моя лучшая подруга с тех времен, когда приехала ко мне в Москву, сказала: "Дима, мы должны пойти на Болотную" (массовые протесты на Болотной площади в 2011 году после выборов в Госдуму. - Ред.) . 

Мы пошли с "белоленточниками" (участники массовых акций протеста на Болотной. - Ред.). Это было важное мероприятие в моей жизни. Я видел счастливых людей, это такое приятное чувство, что не ты один хочешь жить в цивилизованной стране, свободной, демократической. И это очень сильно смотрелось на контрасте с этой армией "космонавтов" (силовиков. - Ред.).

И ты не понимаешь, что это за кино, почему против людей с ленточками и шариками выставляют армию очень хорошо вооруженных людей За ними автозаки, бронетехника. Становится понятно, что ты-то, может, и живешь в контексте демократии и свободы, а люди в Кремле в другом контексте живут. Это было мой первый опыт. Потом был "оккупай Абай" (акция у памятника казахскому поэту Абаю Кунанбаеву, получившая название по аналогии с проходившими в США уличными протестами Occupy Wall Street. Стала стихийным продолжением "Марша миллионов". - Ред.)...

- Последняя акция, на которой тебя задержали, сложно было решиться туда пойти? Какая это была акция, последняя?  

- Я вышел в среду, 21 сентября. Это был несложный выбор. Потому что у меня отец в Донецке. И у него двое сыновей. Одному 18 лет. И они тоже в Донецке. Папа не очень сильно участвовал в моей жизни и воспитании, поэтому за день до того, как выйти на протесты, я ему открыто сказал все, что я думаю о его позиции и о его роли человека, который дает мне советы. Я понял, что не могу смириться с тем, что люди продолжают молчать, терпеть и верить в ту ересь, которая льется из телевизора. 

- В Донецке давно идет мобилизация. Там людей заставляют идти воевать. 

- Да, я знаю...  У меня есть личное возмущение по этому поводу, связанное с моей семьей. Потом у меня есть юридическое образование. Я хотел бы видеть то, что пока еще написано у нас в конституции о правовом государстве, о демократии. Я против этих жутких поправок о традиционных семейных ценностях, против контекста про культуру насилия, которая пропагандируется и транслируется.              

- В среду за что ты выходил на протест?

- Я выходил кричать "Нет войне!". Мое участие в протестной акции заняло максимум 10 минут, я со своим другом вышел из метро "Арбатская", очень удивился, что она не перегорожена. Прошел мост. Там появилось какое-то количество "космонавтов" (не такое большое, как было на Болотной), которые в громкоговорители вежливо просили не стоять на пешеходном мосту. И в тот момент, когда мы вышли на Арбат, были видны подготовленные автозаки.

Улица Арбат - довольно узкая, и неприятно, что оперативникам очень удобно на ней работать. То есть люди были практически прижаты к узким стенам. Я не видел, но слышал, что было очень много прессы и она была "заградотрядом" между оперативниками и людьми, которые вышли выразить свой протест. Представители прессы спасали протестующих, чтобы не дать оперативникам их забрать.

Мы довольно быстро увидели, как кого-то забирают. А я стоял за спиной у оперативников и понимал, что, с их точки зрения, это всего лишь толпа. Они видят в ней угрозу, которую надо подавлять, а не людей, которые имеют право выразить свое мнение. И в этот момент я стал истошно орать: "Нет войне!". Меня схватили буквально через секунды, мне казалось, что их было шестеро. Но по фото я вижу, что было четыре человека. Меня очень красиво, на руках, через весь Арбат несли мужчины в форме. 

- Каким было отношение полицейских по пути в отделение?

- Я не сразу осознал ситуацию с задержанием. В пятницу, когда я увидел синяки, я не сразу понял, откуда они. Весь четверг и пятницу ломило тело. Меня схватили с разной силой четверо мужчин, и в разном темпе они бежали в сапогах по брусчатке. Я, конечно, йогу практикую, но мое тело не приспособлено к таким вещам. Я чувствовал себя очень поломанным в четверг и в пятницу. А то, что у меня есть ушибы, гематомы, я сообразил только к субботе.

Все спрашивают, били ли меня. Я говорил, нет, меня никто не бил. Но та сила и то реагирование, которое было применено ко мне, оно было неадекватно ситуации. Да, я орал громко, это могло показаться истерикой, но у меня не было в руках оружия, руки у меня вообще были свободны и понятно было, что я не представляю никакой угрозы. Но я чувствовал испуг этих здоровых, сильных мужиков, и когда меня понесли к автозаку, я с чувством юмора и уязвленной гордостью отряхнулся и сказал: "Ребятки, классно покатались. Спасибо большое".

Чувство юмора они не оценили, но разница между тем, как я орал и как начал говорить, была очевидна, она напугала их еще больше. Они мне широко раздвинули ноги. Они затыкали мне рот. Они меня несли, а я орал: "Нет войне", и их командир приказал заткнуть мне рот. Там на протестах были, в основном, женщины, было много студентов. Меня поразили женщины средних лет, которые сидели со мной в автозаке.

Помимо того, как меня задержали и как в автозак заводили за волосы, ко мне силу не применяли. Конечно, очень серьезное психологическое давление оказывается на людей, которых доставляют в ОВД. Нарушаются их права. Телефоны отбираются. Со мной в автозаке была девушка, которой важно было сказать отцу, что она в ОВД и с ней все нормально. Но сотрудники полиции не разрешили ей отвечать на звонки. Адвоката к нам тоже не пустили.

В автозаке был молодой человек, он был "зеленого" цвета, у него было сотрясение мозга. Как его били, я не видел, но мы все за него переживали. Был еще мужчина 63 лет, его, видимо, схватили за руки и тащили, а у него больные ноги и он не мог поспевать за ними. У него подкосились ноги, а они решили, что он оказывает сопротивление, и применили к нему силу. У него были болевые приступы и "скорую" вызвали только через 4 часа. Хотя мы все требовали, чтобы ему незамедлительно оказали помощь. Среди задержанных была врач и у кого-то были обезболивающие препараты, которые дали мужчине.   

- У тебя потом был суд и арест?

- Да, у меня суд прошел в понедельник, 26 сентября. Ареста, к счастью, не было. Был очень любопытный диалог с судьей, меня оштрафовали, я получил 10 тысяч рублей штрафа. А друга мне даже удалось отбить от административной ответственности, потому что был неверно составлен протокол...   

- Есть те, кто критикует московские и питерские протесты за их малочисленность, как ты это объясняешь?

- Мне понятно, что часть тех людей, которые занимаются подобными вещами, у них есть причины быть недовольными и задавать вопросы в такой интонации, как они это делают. Я понимаю тех людей, которые не выходят на протесты, потому что это страшно. Это, правда, страшно находиться без оружия и знать, что ты не имеешь права применить какую-то физическую силу, чтобы тебе не пришили нападения на сотрудника полиции.

Ждать, что люди, у которых дома дети, работа, будут так рисковать и выходить, было бы ошибочно. Это страшно. И люди имеют право на страх. Трудно выбирать между безопасностью и свободой. Это не тот выбор, который должен стоять перед человеком. Но многие люди выбирают безопасность, и я понимаю их.  

- Сейчас многие из чувства безопасности бегут из страны от мобилизации. Что ты думаешь об этом, и есть ли у тебя страх, что тебя могут мобилизовать?

-  У меня нет страха, что меня могут мобилизовать, потому что я знаю, что никто меня не заставит взять в руки оружие и стрелять в людей и отправлять на какую-то войну, где я должен воевать с кем, с украинцами? А я по национальности кто? Я не говорю по-украински, но у меня множество родственников, которые живут в Украине, которые выживают там, там есть коллеги, надеюсь, что у меня там еще есть друзья. Я не знаю, могут ли эти люди дружить со мной, потому что у меня гражданство РФ.

- А ты родился в Донецке?

- Я родился в Донецке, жил там, в первый класс там пошел. Потом родители развелись и я переехал в Приморско-Ахтарск, откуда сейчас летят самолеты бомбить мою родину.

Смотрите также: