С 20 сентября по 18 октября в берлинском культурном пространстве Kulturfabrik Moabit проходит выставка "Take a Seat. Make a Shift". Ее основная тема - деколонизация. Художницы и исследовательницы Виктория Шалтар (Чувашия, Россия), Назира Садвакасова (Казахстан), Нилуфер Мусаева (Азербайджан) и Лена Позднякова (Казахстан) рассказали DW о своих проектах и о том, как они мирятся с болью прошлого, мечтают о будущем и осознают свою идентичность.

Виктория Шалтар: "Культуру невозможно систематизировать"

Виктория Шалтар родилась в городе Новочебоксарск и жила в Чувашии до 2009 года. По словам художницы, Чувашия тех дней сильно отличается от современной. "Тогда все чувашское было жутко маргинализовано. Если ты выглядишь как чуваш и говоришь на чувашском, сразу - буллинг, подростки - очень жестокие", - рассказывает Виктория. Хотя в школе у девушки преподавали чувашский язык, и были уроки об истории родного края, ей не хватало репрезентации чувашской культуры в целом. Поэтому, когда Виктория переехала сначала в Москву, а потом эмигрировала из России, ей было сложно вспомнить что-то конкретное о Чувашии. В памяти остались только базовые вещи. Она начала поиски в глубинах памяти и стала воображать свою Чувашию, которая в итоге спасла ее в эмиграции: "Когда я хожу по Берлину - я нахожусь в коконе воображаемой Чувашии. Это мой вневременной мир, у которого свои циклы и сезоны, у меня его никто не заберет".

Игра с воображением - главный художественный прием Виктории, позволяющий ей не повторять ошибки советских ученых, написавших основные свои труды о культуре республики, не живши в этом регионе. "У нас русское слово "картошка" в каждом районе по-разному звучит. В моем - "паранкă". Культуру невозможно систематизировать, в разных районах Чувашии слова и традиции друг от друга отличаются", - говорит Виктория Шалтар.

Виктория окончила Московскую школу нового кино и Московскую школу фотографии. На открывшейся выставке в Берлине представлено видео ее перформанса "Ялт" ("yalt" с чувашского можно перевести как "вспышка света"), который Виктория провела еще в мае 2025 года в Берлине. На Александерплац художница вместе с участниками коллектива de_colonialanguage и случайными прохожими рисовала солнце.

"Посреди площади - "Часы мира", в основе их визуальной составляющей лежит идея космизма, которая также повлияли и на мой город. С одной стороны, Новочебоксарск был основан в 1960 году, и третий космонавт был из Чувашии (Андриян Николаев родился в селе Шоршелы Мариинско-Посадского района и был третьим советским космонавтом, его полет состоялся с 11 по 15 августа 1962 года - Ред.), поэтому на улицах можно увидеть много космических символов. С другой стороны, центральный миф Чувашии рассказывает историю о трех Солнцах. У нас они везде: от флага до изображений на заборах и салфетках. Для меня часы - это механическое солнце. Когда люди отказались от солнца, они придумали часы. Неподалеку от "Часов мира" мы нанесли мелом на плитку изображения трех Солнц. Мел приходилось растушевывать - получилось, что мы гладили землю. Такое нежное присутствие".

Назира Садвакасова: "Есть толковый словарь Ожегова - мне хотелось сделать толковый словарь бабушки"

На подвесном столике лежит текстильная книга, внутри которой находятся печатные изображения и казахские слова с пояснениями. Это новая работа художницы Назиры Садвакасовой из Казахстана - "Словарь моей бабушки". "Идея пришла спонтанно: мы с мамой готовили, и она попросила достать что-то из "қаледнека". Моя бабушка все иностранные слова переделывала под свой родной казахский язык, поэтому мама за ней случайно повторила и вместо "холодильник" сказала мне "қаледнек". Благодаря маме я начала вспоминать эти слова и записывать", - рассказала художника.

Садвакасова искала, в какую форму обратить собранный материал. До этого она уже работала с текстилем, и ей особенно нравится само ощущение от прикосновения к ткани. "У меня в комнате висит тускииз, казахский ковер, он шьется вручную. Я понимаю, что это за труд - моя бабушка шила тускиизы, и когда не было материалов, она делала ковры из остатков одежды. Бабушка хотела, чтобы от стен шло тепло - стены холодные были, особенно, зимой", - вспоминает Садвакасова. Поэтому ее работа - это знак уважения бабушке: "Есть толковый словарь Ожегова - мне хотелось сделать толковый словарь бабушки", - говорит художница.

Языковой аспект особо важен для Назиры Садвакасовой по нескольким причинам. Она родилась в селе Актуесай на севере Казахстана, в прошлом в его названии было имя Карла Маркса. Истинное, казахское название имеет связь с местной легендой: "Оно состоит из трех слов - "ақ" (белый), "түйе" (верблюд) и "сай" (овраг). Когда-то появился верблюд чисто белого цвета, он упал в овраг". Хотя деревня Садвакасовой находится неподалеку от российского города Омск, большая часть населения сегодня говорит на казахском - но так было не всегда.

Когда Назира училась в школе в середине 2000-х годов, ситуация только начала меняться - стали закрывать классы на русском языке и открывать только на казахском. Сейчас уже видны большие изменения - в ее родной деревне даже подростки с русскими корнями уже используют в повседневной жизни казахский. В семье Садвакасовой все тоже общаются на казахском языке, русский язык стоит на втором месте. Назира приводит и другой пример: "Если раньше все надписи были сначала на казахском и потом на русском языке, то теперь часто после казахского идет английский, а затем русский язык".

Несмотря на то, что поколение бабушки Садвакасовой застало время массового голода в 30-х годах ХХ столетия - голодомора, а ее маме запрещали говорить на казахском языке, ей не хочется видеть в русском "язык колонизатора". Художница объяснила, что так или иначе русский язык присутствовал в ее жизни: "Задача моего искусства - это передать добрую память о бабушке. Мама, читая эти слова, вспоминала свою маму - они наполнены для нее любовью".

Нилуфер Мусаева о своем проекте "Возвращение домой"

Исследовательский проект "Возвращение домой" Нилуфер Мусаевой воплощен в нескольких медиумах. Художница, чьи предки относились к малочисленным горным кавказским народам, предлагает прочитать публикации, посмотреть видео, посетить сайт, рассмотреть вблизи и потрогать руками расположенные на земляном поддоне любопытные объекты: старую монету, маленькую кость, черно-белую фотографию и осколок керамической посуды. "Мне интересны долгоиграющие проекты, которые занимают несколько лет, возможно, этапы моей жизни", - рассказывает мультидисциплинарная художница, исследовательница и дизайнер.

Когда Нилуфер Мусаева начинала обучение в Германии в 2020 году, она столкнулась с бюрократией, сбивающей с толку: по ее наблюдениям, сайты немецких арт-школ были представлены совсем не упорядоченно. Поэтому у нее возникла гипотеза: институции намеренно отсеивают огромное количество студентов еще на моменте подачи с помощью запутанных сайтов, в которых тяжело найти нужную информацию. Это вылилось в большое исследование, и в 2023 году Нилуфер издала книгу про двадцать семь немецких сайтов. С тех пор некоторые сайты изменились, а "бумага помнит".

Семья Нилуфер Мусаевой происходит из горных поселений Кавказа на границе Азербайджана и России, и когда художница в 2022 году первый раз в осознанном возрасте приехала в деревню Хыналыг, то испытала очень разные эмоции. "В Хыналыге люди общаются на своем языке, которому подобрали алфавит после шести-семи попыток лингвистов. Вот только этот алфавит никак не приспособлен для печати и интернета. Я тогда подумала: "Господи, на что я трачу свою жизнь? Зачем я занимаюсь проектами о Германии, когда как здесь алфавит до сих пор не адаптирован для использования на компьютере?" Решила, что если меня примут в Хыналыге, то можно будет сделать полезный проект", - рассказала DW художница.

Она вспоминает, что до 2006 года дорога в деревню была труднодоступная и опасная. В 2000-х в регион стали приезжать туристы, любители хайкинга и журналисты, а после того, как культурный ландшафт народа Хыналыг в 2023 году был внесен в список всемирного наследия ЮНЕСКО, интерес к этому региону вырос еще больше. Начиная работать над проектом, Нилуфер Мусаева была восхищена форматом домашних музеев, которые есть в деревне: "Обычные люди выставляли у себя в шкафчиках и гостиных древние артефакты. К ним можно прийти, попить чай и услышать истории. Эти музеи и кураторские форматы настолько же ценны, как и сами "археологические находки". Сейчас с растущей популярностью Хыналыга есть опасность, что большие институции захотят переместить объекты в музеи крупных городов, разрушив местные инициативы. "Очень важно не стать очередной копией типичного европейского этнографического музея и не нарушить связь между объектом, местом и человеком, поэтому я уже отсканировала множество находок в трехмерном формате и собрала их на сайте в виртуальный архив", - говорит Нилуфер Мусаева.

Художественный аспект инсталляции "Возвращение домой" - лишь малая часть той работы, которую проделала Нилуфер Мусаева. "Обычно сначала есть художественный жест, и его потом пытаются объяснить. Я хотела сквозь объяснение дойти до жеста", - уточнила Нилуфер. В начале исследования она чувствовала себя больше активисткой со стороны, но со временем ее отношение к работе изменилось.

"Я поняла, что Хыналыг - это первое место, где я почувствовала свою принадлежность. Я родилась в Одинцово под Москвой, и в Азербайджане меня никто не принимает за местную: у меня есть акцент и "западные" черты в поведении. Про уровень шовинизма в России мнем все стало давно понятно: я стеснялась говорить на улице по-азербайджански. Когда выигрывала Олимпиады по русскому языку, мамочки Вась и Коль ругали своих детей: мол, почему "нерусская девочка" знает русский лучше их. Коверкать мое имя тоже считалось нормой", - поделилась Нилуфер своими воспопиманиями.

В начале работы над "Возвращение домой" художница подходила к проекту с сугубо исследовательской точкой зрения, потому что не знала, "каково это жить, ощущая принадлежность к какой-то этнической группе". Но чем больше она общалась с местными коллегами, тем больше вещей стали откликаться в ней: "Мой дед сбежал из Хыналыга, когда ему было пятнадцать, отец уехал учиться в Россию, а я - в Германию. И тут внезапно я вернулась в Хыналыг - круг замкнулся. Было много эмоций, некоторые из них я описала в одной из публикаций проекта, некоторые трансформировала в художественные жесты".

Сейчас Нилуфер Мусаева думает, что это сделало ее ее более открытым, эмпатичным и чутким человеком: "Я чувствую, что снимаю панцирь, который нарастила в процессе взросления. Оказалось, что моя идентичность и присхождение - это что-то очень интересное".

Лена Позднякова: "Меня волнует, что мы не думаем о животных, как о живых существах"

На выставке казахстанская художница Лена Позднякова вместе с коллегой Эльдаром Таги показывает инсталляцию "За поверхностью и в глубину". Это два текстильных панно, посвященных экологической катастрофе в Каспийском море. Каспийское море - самое большое озеро в мире, его экосистема была нарушена из-за деятельности человека, активной эксплуатации со стороны нескольких государств.

Кризис в регионе напрямую связан с личным кризисом идентичности Лены Поздняковой: "На меня стала давить ситуация с региональной политической системой. Кроме того, я родилась в Казахстане, но у меня разные этнические корни - частично русско-украинские и частично татарские - и потому не понимала, как говорить о стране. В какой-то момент поняла, что где бы я не была, везде могу чувствовать себя как дома. Все, что мы делим - это планета Земля".

Одно из двух панно описывает межполитические связи. "Невозможно узнать издалека, как работает община, как устроена ее экология - этого не понимали руководители СССР, управлявшие регионами из Москвы. Это явно видно в истории Аральского моря, и ученые нас предупреждают, что в Каспии возможна похожая картина", - пояснила художница. Для нее, эксплуатация Каспийского моря показывает дисбаланс между "колонией" и "метрополией": одни получили намного меньше "выгоды", чем другие, и такая ситуация продолжается по сей день.

По мнению Лены Поздняковой, люди рассуждают об экологии с такой же большой дистанцией, с какой говорят колонизаторы об эксплуатируемых людях: "В инфографике, представленной в рамках нашей работы, объясняется, что если бы у жителей городов расположенных возле Каспийского моря была альтернатива, они бы занимались другим промыслом, но для этого нужны инициативы, поддержка и ресурсы. Когда я проводила свое исследование, оказалось, что многие люди ностальгируют по советским временам. Тогда они видели хоть какое-то постоянство, а теперь недовольны своим положением и ради выживания нелегально занимаются ловлей осетровых".

Тема экологии и поиска дома в жизни художницы связаны с интересом к идее осознанности животных. Этому посвящено второе панно: "Меня волнует, что мы не думаем о животных, как о живых существах. Это связано с тем, что мы не осознаем свою собственную позицию в мире и разрушительное влияние аграрной промышленности и животноводства". В центре панно находится абстрактное изображение рыбы, ставшей для художницы метафорой насилия над женским телом: "Когда ты ешь икру и режешь брюхо рыбы - ты, поэтически говоря, вторгаешься в женское тело, ешь детей".

В нижней части панно можно увидеть изображения каспийских нерп, которые во время ловли осетровых также попадают в сети. Каспийские нерпы - это самый маленький представитель из семейства тюленьих и эндемик Каспийского моря, к нашему дню они потеряли 90 процентов своей популяции. По рассказу художницы, сокращение численности нерп произошло не только из-за браконьерства, но также вследствие глобального потепления: раньше на севере водоема зимой образовывался большой ледяной покров, очень важный для периода спаривания животных и поддержания популяции нерпы.

Сейчас Каспийское море является сферой интересов нескольких стран: Казахстана, России, Азербайджана, Туркменистана и Ирана: "Ты не можешь только с одной стороны ограничить или установить мораторий на ловлю осетровых - у каждой из стран свои лицензии на добычу рыбы. Получается, что каждый отдирает свой кусочек, а жители озера от этого страдают - люди и животные".