Восемь больных лепрой поступили около 20 дней назад в Ашхабадскую инфекционную больницу. Это утверждают две сотрудницы столичной клиники, находящейся на улице Героглы. На вопрос, откуда прибыли больные, представители больницы ответить не смогли, сообщив, что факт их нахождения держится в секрете, о чем строго предупрежден персонал клиники.

Лепра, или проказа, болезнь известная с древнейших времен, хотя до сих пор недостаточно изученная. Её отличительной особенностью является долгий инкубационный период – от 2 до 20 лет, иногда – до 30 лет. Передаётся она через кожу и воздушно-капельным путем: через воду, пищу, др., поэтому выявить её сложно. На протяжении многих веков на Востоке больные проказой ходили с закрытыми лицами, в холщовых балахонах с колокольчиками, которые давали знак прохожим – „не приближаться!“. Лепробольные представляют собой тягостное зрелище – у них деформируется лицо, глаза, кожа, все тело. Их всегда старались изолировать от общества, позднее стали строить лепрозории как место для их изоляции и лечения.

Хотя официально в советский период с проказой, так же как и оспой, чумой, холерой, тифом, трахомой и прочими заболеваниями, было покончено (последняя вспышка инфекции лепры возникла в послевоенные годы), все же повсюду в Центральной Азии лепрозории существовали. Население было мало осведомлено о том, что в них происходило, так как размещались они в безлюдных местах, далеко в песках или горах. Один из лепрозориев – ПСК 10 - находился под Ашхабадом, в Калининском районе, за поселком Первомайский по Аннаускому шоссе, за сетью металлических ограждений. Бывший водитель, работавший для лепрозория, рассказывает:

«Сам я туда никогда не попадал. Просто подвозил продукты из Аннау, бросал за ограду. Об этом сообщали по радио и, после того как мы уезжали, кто-то забирал продукты и отвозил к другой ограде. А те – дальше, где между горами находились больные поселенцы. Они вели отдельное хозяйство, жили там, где их никогда никто не увидит, слышал, что даже семьи заводили… Когда эти люди умирали, трупы сжигали. О свободном хождении за пределами места, где они жили, не могло быть и речи... У Пикуля роман есть на эту тему, читал про них, а сам не видел».

Врач, ранее работавший в лепрозории, пояснил следующее:

«О больных проказой ходят страшные легенды. Но ещё ни один человек, ухаживавший за лепробольными, не заразился. Эти люди свободно ходят среди нас. Просто вы об этом не знаете. Иногда они умирают, не успев заболеть. Те ужасы, про которые пишут в литературе, – это уже последняя стадия болезни. Первоначально болезнь себя никак не проявляет. Появление мучнистых пятен, чешуек, их можно ногтем убрать – это первые признаки. Заразиться проказой можно только в тот период, когда у людей мокрые носы – насморк, грипп. Промывайте соленой водой полость носа в это время – и вы не заболеете проказой, даже если будете постоянно общаться с ними. То, что в изоляторе инфекционной больницы находятся больные, ничего страшного. При условии соблюдения всех необходимых мер предосторожности никто не заболеет».

С ним не согласилась его коллега из инфекционной больницы, в которой сейчас находятся больные проказой:

«Меня лично эта новость потрясла. Я думала, что эта болезнь ушла навеки и сюда не вернётся. И я не понимаю, почему их поместили в нашу больницу. Это же кожное заболевание, пусть в кожвендиспансер их и помещают. Правда, там нет изолятора…На моей памяти такого еще не было. Мы даже не в курсе, с чем это связано – то ли Калининский лепрозорий закрыли, то ли там уже нет мест, и это новые больные. А, может, больных так много, что будут теперь еще поступать...Я знаю, что в Ташаузских специальных больницах уже давно ни наркобольных, ни психически больных не лечат, а жестоко бьют, многих сделали инвалидами. Знакомая отправила лечить сына-наркомана, а его через неделю сделали лежачим инвалидом. Кто же там будет лепробольными заниматься? Старый персонал здесь остался, а новые...Вы же знаете, что они кроме Рухнамы ничего толком не изучали в институтах».

После развала Союза лепрозорий ПСК-10, все 25 человек, которые там содержались, а также психиатрическая больница и дом для престарелых, были переведены в Болдумсазский район Ташаузского велаята (ранее Калининский район). Сколько человек в этом лепрозории сегодня и существует ли он вообще, никто не скажет. Подобные дела в Министерстве здравоохранения находятся под грифом «Секретно». Уже в начале 90-х, в бытность Аксолтан Атаевой (Постоянного представителя от Туркменистана при ООН) на посту министра здравоохранения, Минздрав стал самой закрытой структурой в стране.

«В тот светлый короткий период в начале 90-х, - рассказывает режиссёр киностудии, – когда мы могли получить при необходимости доступ даже в архивы КГБ, только в Минздраве нам постоянно отказывали во всем. Например, один мой коллега делал фильм об известной туркменской поэтессе Аннасолтан Кекиловой, которую 12 лет держали в психиатрической больнице за то, что она хотела уехать из страны (в этой больнице она и умерла). Он обратился к Атаевой с просьбой разрешить съемочной группе познакомиться с архивом больницы, поскольку было известно, что поэтесса в течение всех этих лет непрерывно писала. Это была единственная возможность хорошо изучить ее творчество, так как дом Аннасолтан сгорел, в нем были все рукописи. До сих пор неизвестно, сохранилось ли хоть что-нибудь из наследия всенародно любимой поэтессы».