Группа из шести российских солдат, дезертировавших из армии РФ, получила во Франции временные визы, на основании которых им впоследствии могут предоставить политическое убежище. Об этом сообщила в среду, 16 октября, британская газета The Guardian. Правозащитники называют это первым в Евросоюзе случаем одобрения защиты целой группе российских дезертиров.

Побег и переправку в ЕС российских дезертиров курировал целый ряд правозащитных организаций. Стоит ли помогать военным РФ во время  войны РФ против Украины? Как проверяли, не замешан ли обратившийся за помощью человек в военных преступлениях?  И почему даже тем российским военным, кто участвовал в боевых действиях в Украине, все еще может быть предоставлена защита ЕС в случае дезертирства?

Эти и другие вопросы DW обсудила с членом аналитической группы Conflict Intelligence Team (CIT) и бывшим военнослужащим РФ Алексеем Альшанским, который также участвовал в переправке группы российских дезертиров во Францию.

DW: Несколько дней назад стало известно, что российские военные, дезертировавшие из армии РФ, добрались до Франции. Сколько времени заняла эта, скажем так, операция? И какие трудности были на этом пути?

Алексей Альшанский: Это был очень сложный процесс, который можно разбить на этапы. Сначала был прием этих ребят в Казахстане. Затем последовал долгий процесс верификации: мы проверяли историю каждого из шести дезертиров. И в какой-то момент мы вышли на связь с правозащитниками, базирующимися в странах ЕС, - тогда началась адвокатская работа, которая длилась год. Все это время группа российских дезертиров находились в Казахстане - сами по себе. Они основали антивоенный проект "Прощай, оружие!".

- Хочется больше узнать о военных, бежавших из армии РФ. Насколько различаются их истории? Был ли кто-то из них непосредственно на фронте в Украине?

- Истории кардинально разные. Если мы попытаемся разглядеть в армии РФ определенные группы, то особенно выделяются три: те, кто служил в армии по контракту до начала полномасштабного вторжения российских войск в Украину; мобилизованные; и те, кто заключил контракт с Минобороны после полномасштабного вторжения РФ. Среди шести дезертиров, которыми мы занимались, - представители первых двух групп.

Из шести человек только один участвовал во вторжении в Украину и находился на оккупированных украинских территориях. Но это был первый этап вторжения - когда все маскировалось под учения, а в курсе того, что вторжение реально произойдет, было лишь высшее руководство и командование РФ. Молодого офицера Александра как раз и отправили на эти "учения", переросшие затем в полномасштабную войну. При этом еще до начала вторжения он пытался уволиться из ВС РФ. То есть, он попал в Украину, не зная, куда он едет и не зная, что будет война. Он был связистом.

В процессе верификации мы установили, что Александр не находился в тех украинских населенных пунктах, в которых совершались массовые военные преступления. Мы проверили его историю по нескольким независимым источникам. У нас нет сомнений. Его участие во вторжении - это, так сказать, последствие судьбы: так сложилось.

- Как вы определяете, кому стоит помогать, а кому нет? Речь особенно о тех, кто попал в Украину. Ведь для украинцев это люди, которые напали, решили завоевать их землю и убить их.

- К этому вопросу нужно подходить комплексно. Во-первых, у нас есть международное гуманитарное право, правила ведения войны и понятие "иммунитет комбатанта", которое говорит, что сам факт участия в войне еще не делает человека военным преступником. Мы должны четко понимать, что гуманитарное право в контексте вооруженного конфликта гарантирует защиту всем лицам, не причастным к военным преступлениям.

Я понимаю эмоциональную реакцию украинского общества. Им, возможно, тяжело представить ситуацию с другой стороны и понять, что не все военнослужащие РФ, оказавшиеся на территории Украины, намеревались в этом участвовать, что некоторые находятся там не по своей воле. И все, что они делали на протяжении всего участия во вторжении, - это пытались выжить. И таких людей не десятки и даже не сотни.

Возвращаясь к кейсу Александра - единственного из шести дезертиров, находившегося в Украине: нет абсолютных доказательств, что его история кристально чиста, но нет и косвенных зацепок, связывающих его с совершением военных преступлений. Следовательно, этот человек должен получить гуманитарную защиту. И огромное счастье, что это случилось.

- Насколько мне известно, большинство стран ЕС не предоставляют политическое убежище российским дезертирам. На ваш взгляд, эта позиция должна быть пересмотрена?

- Я сразу хочу сказать, что у нас нет ни одного случая, когда российский дезертир, оказавшись в стране ЕС, получил бы отказ в убежище. Конечно, если он настоящий дезертир и может доказать, что он бежал от участия в войне. То есть, европейские страны выполняют свои обязательства, в частности, руководство Управления ООН по делам беженцев (UNHCR), в котором четко говорится, что дезертирам из армии страны-агрессора может быть предоставлена гуманитарная защита.

Огромная проблема - в том, как добраться до Евросоюза, поскольку в России до сих пор не распространена практика оформления загранпаспорта. Большинство россиян, как и до полномасштабного вторжения в Украину, живут с внутренним паспортом, по которому можно въехать, в частности, Беларусь, Казахстан или Армению, то есть небезопасные для них страны.

- Какое будущее у этих российских дезертиров во Франции? Вы упомянули, что они создали антивоенную организацию. Какие у нее цели?

- Их организация - на данный момент единственное сообщество российских дезертиров антивоенного толка. Это дезертиры, которые осуждают агрессию РФ и готовы делиться своим опытом побега из армии с другими российскими военными. Сейчас, впервые оказавшись на территории безопасного государства, они намерены вести активную, публичную деятельность. В частности, часть ребят уже заявила, что будет пытаться публично, не скрывая своих лиц, устанавливать контакт с российскими военными.

Если мы хотим достучаться до российских военных с призывом не воевать за Путина, не умирать за его абсолютно имперские амбиции, то нужно понимать, что гораздо больше шансов на успех у тех, кому военные будут доверять, кто имеет схожий опыт и кто понимает, с чем они сталкиваются. 

- Каковы, по вашей оценке, масштабы дезертирства из российской армии? 

- Количество разыскиваемых за самовольное оставление части и дезертирство растет колоссальными темпами с самого начала войны в Украине в феврале 2022 года. Динамика была с самого начала, просто ее не замечали или отказывались замечать. Речь идет об огромном пласте населения, который никак социально не поддерживается и не поощряется. Хотя дезертирство - это действительно смелое действие.

В связи с этим у меня много вопросов к тому, как гражданское общество относится к дезертирам. Когда кто-то выходит на антивоенный пикет с плакатом: "Нет войне!" и проводит несколько дней за решеткой, то он воспринимается как герой. Такие люди могут получить визы, для их поддержки существуют целые международные программы. А когда человек, который сидел несколько недель в яме, которого морили голодом и избивали за отказ от участия в путинской войне, - когда такой человек выезжает из РФ, то оказывается, по сути, один. Ему помогают только какие-то отдельные правозащитные организации, и часто даже не российские. Российское гражданское общество как-то не склонно помогать дезертирам. Впадают в ступор, когда слышат, что человек - из российской армии. И это отношение, мягко говоря, несправедливо.